экзамены. Председателем экзаменационной комиссии был М. Литвинов (в ту пору заместитель министра). Он очень любил задавать выпускникам вопросы на английском языке. Знал он его хорошо, но произношение было ужасное, и бедные студенты, не так еще основательно освоившие язык всего за два года учебы, терялись, да еще перед таким знаменитым дипломатом-экзаменатором. Выручали нас наши преподаватели из школы, которые, подбадривая и подсказывая, «переводили» его вопросы на более понятный нам по школьным программам английский язык. Впрочем, М. Литвинов делал вид, что не замечал этих уловок наших преподавателей, и довольно щедро ставил нам неплохие отметки, приговаривая, что практическая работа за рубежом «всему вас научит». Короче, давал нам доброе напутствие.
Всех, окончивших Дипшколу, приказом министра иностранных дел Молотова зачислили в разные отделы МИД СССР. Меня единственного неожиданно оставили еще на год при ВДШ. А произошло это вот почему.
На выпускном вечере у меня (я был старостой курса) произошел дружеский спор с директором ВДШ профессором Хвостовым. Он был известным специалистом по истории международных отношений. Человек весьма порядочный, но педант и сухарь. На прощальном вечере, под влиянием вина, он немного «расслабился» и непринужденно беседовал с выпускниками. Кто-то затронул вопрос о том, какая профессия труднее: историка или инженера. Мнения разделились. Немного разгоряченный после хорошего выпускного ужина, я с директором школы оказался на разных полюсах. Я прибег, как мне казалось, к весомому аргументу, заявив, что если бы мне представилась возможность, то я за год смог бы, хотя по профессии я инженер, написать и защитить диссертацию на звание кандидата исторических наук, но никакой историк за год не защитит диссертацию на инженерную тему. Поднялся шум, гвалт. Впрочем, об этом эпизоде все быстро забыли, в том числе и я, не придав этому спору никакого значения.
Через неделю вывесили приказ министра – о распределении всех выпускников по отделам МИД. Меня же оставили на год при школе. Я оторопел. Забыв о нашем споре, я побежал к Хвостову. Хитро улыбнувшись, он сказал, что лишь передал Молотову мое «пожелание» остаться на год при ВДШ для написания и защиты диссертации и что он поддержал это пожелание. Молотов в порядке исключения с этим согласился. Отступать мне было некуда.
Так мне пришлось еще 10 месяцев оставаться при ВДШ и писать диссертацию. За основу я взял свой дипломный проект «Дальневосточная политика США в период Русско-японской войны» и успешно защитил диссертацию.
Эта работа через год была издана в виде отдельной книги, но под псевдонимом Добров, ибо – как мне пояснили тогда – работники МИД «не могут печататься под своей фамилией». Это дало мне возможность через несколько лет параллельно с основной работой в МИД преподавать историю внешней политики США в Институте международных отношений, получить звание доцента.
Работа в центральном аппарате МИД
После
