но в целом исходит из того, что, пока вьетнамская война продолжается, большого прогресса в европейских делах «ожидать трудно». Меж строк можно было понять и так: пока вы не помогаете нам во Вьетнаме, не ожидайте от нас содействия в Европе.
Воспоминания о Ростоу связаны у меня с довольно забавным эпизодом. Как-то Ростоу понадобилось передать через меня конфиденциальное письмо Джонсона Косыгину. Он попросил меня приехать за письмом к нему домой поздно вечером, в 11 часов. Жил он где-то на окраине Вашингтона. Приезжаю. Он передает мне это письмо. Прочитав, обратил внимание, что один абзац его звучит двусмысленно, его можно понять по-разному, отчего совершенно менялся смысл. Спрашиваю Ростоу: «Как понимать этот абзац в письме президента, чтобы в Москве не возникло ненужного недопонимания?»
Ростоу отвечает, что не уполномочен интерпретировать письмо президента. Говорю ему, что речь идет не об интерпретации, а об уточнении. Он, однако, стоит на своем.
Поскольку вопрос был действительно важный, я прошу его позвонить президенту и, сославшись на мою просьбу, уточнить этот вопрос! Он отказывается, говоря, что уже поздний час. Тогда я сам набираю известный мне номер дежурного офицера Белого дома, чтобы спросить, спит ли президент или еще бодрствует.
Ростоу, видя мой решительный настрой, перехватывает телефонную трубку и сам спрашивает дежурного, что сейчас делает президент. Тот отвечает, что президент сидит у себя в гостиной и смотрит телевизор. С большой неохотой и осторожностью Ростоу соединился с президентом. Джонсон, узнав, в чем дело, велел ему передать телефонную трубку мне. Я попросил его уточнить это место в письме. Джонсон охотно это сделал, критикнув при этом Ростоу: «Он чересчур любит играть в дипломатию и не может говорить нормальным и понятным языком с иностранцами. Он же хорошо знает смысл моего письма».
После этого президент дал мне номер своего прямого личного телефона в Белом доме. Этим номером мне пришлось впоследствии пару раз воспользоваться.
10 октября состоялась встреча Громыко с президентом Джонсоном в Белом доме.
Министр начал беседу с вопроса: в руководстве СССР не раз обсуждался вопрос о том, куда ведет внешнеполитический курс США? Если бы правительство США и лично Вы, г-н президент, предприняли шаги, действительно направленные на достижение разрядки международной напряженности и на улучшение отношений с СССР, то с нашей стороны не было бы недостатка в готовности идти в этом же направлении, ибо это соответствует пожеланиям СССР, сказал Громыко.
Заметно задетый этим вопросом, Джонсон заявил, что в первые месяцы своего пребывания в Белом доме он был воодушевлен полезным обменом посланиями и другими контактами с СССР. Затем он был очень расстроен, когда из-за выполнения Соединенными Штатами договорных обязательств перед Южным Вьетнамом прекратилось то, что он считал многообещающим началом очень хороших отношений с СССР. Ничто
