Правда, ему удалось кого-то обогнать, но это уже не имело большого значения.
Деревня просыпалась. Не пожелай она это сделать, ее бы просто разбудили. Сотрудник вневедомственной охраны в синей форме и с пистолетной кобурой на поясе, давал интервью. Чувствовалось, он говорил это уже не раз, выучил слова, словно текст роли и произносил их почти без эмоций.
– Ракета упала не в деревню. В поле. Она не взорвалась. Я уже сообщил куда надо. Бомбу обещали забрать, когда будет нужно.
Точное место падения охранник показать не мог, не способен был даже указать его примерно. Искать в поле, уткнувшуюся в землю носом ракету, зарывшуюся в нее до металлического оперения, было все равно, что искать иголку в стогу сена. Можно день пробродить, до сумерек и все впустую.
– Не советую я ее искать, – сказал охранник, – она же не взорвалась. Вдруг взорвется?
Он, к удивлению Сергея, сказал это на ломанном русском. Ладно бы, если по-русски с ним заговорил еврей, услышав, на каком языке между собой переговариваются журналисты, здесь ведь было много выходцев из Советского Союза, которые селились на севере страны, но охранник был арабом.
– Я учился в Воронеже, – пояснил охранник, – на врача. Врачей здесь много. Большая конкуренция. Работу трудно найти по специальности.
Сергей вспомнил, как во время прошлого своего приезда в страну наблюдал сценку в Иерусалиме, когда отчаянно, чуть ли не с пеной на губах, ругались еврей и араб. Ругались они чистейшим русским матом. Язык этот был превосходно понятен и тому и другому. Он был языком международного общения, а не английский, потому что еврей приехал из Советского Союза, а араб там учился.
Охранник огляделся по сторонам, наверное, выясняя – не надо ли кого спасать из местных жителей от слишком назойливых журналистов. Большинство из них уже уехали. Одна ракета, упавшая где-то в поле, не стоила большого внимания.
– Могу напоить кофе, – предложил охранник.
– Очень хорошо, – сказал ему Сергей.
Все равно спешить им было некуда. Съездили они зря, ну или почти зря, потому что и поле и эти дома, были как раз тем раком, который на безрыбье станет рыбой. Разговор с арабом тоже мог получиться интересным, хотя, скорее всего для работы ничего из него использовать не удастся, но подобное общение всегда полезно, чтобы прочувствовать ситуацию.
Охранник вытащил термос, небольшие чашки с тонкими ручками, разлил кофе. Он был с кардамоном. На местном такой напиток назывался «гэлэм». Они сели на ступеньках домика, где располагался пост вневедомственной охраны. Сергей подумал, что охраннику нельзя приглашать никого в свой домик, вот он и вынес все на улицу. Но на улице пить кофе было приятно, гораздо приятнее, чем в помещении. От чашек поднимался вкусный запах. Сергей пил маленькими глотками, чтобы не обжечь губы и рот, пока кофе не остыл. В Москве он обычно насыпал растворимый кофе в чайные чашки, и он получался
