мне. Я поднял глаза и увидел, что Дрон стоит, направив свой пистолет на Медведя. И молчит. Молчит нехорошо. Мертвенно… Я, глядя на Дрона, поднял фляжку, отхлебнул из неё. Закрутил крышечку и повесил фляжку на пояс. Всё это, не спуская глаз с Андрюхи Шатова, нашего друга и соратника. Дрон не выдержал первый. Дёрнул щекой и спросил меня:
– Ты же понимаешь, что это бесполезно?
Я промолчал, собирая в аптечку разбросанные в спешке препараты. Медведь посмотрел на меня виновато и сказал:
– Саш, он прав. Я ошибся, с меня и спрос…
Я аккуратно застегнул аптечку и проговорил, уже не глядя на обоих:
– В чём прав? В том, что тебя заштопать не надо?
– Зачем штопать, командир? – Дрон говорил тоже спокойно. Мы все были профессионалами. И все всё понимали: – Медведь теперь…
– Медведь – всё тот же Медведь! Костя – наш друг и соратник. Ты же с ним дочку свою обмывал. Забыл? – от слова к слову я всё повышал голос, пока не заорал, надсаживая связки: – А как пьяные в фонтане купались, забыл? Или как в роддом он тебя по верёвке спускал?
Я выдохнул. Взял себя в руки и спросил хрипло, сквозь зубы:
– Кстати, где вы тогда альпинистское снаряжение нашли?
– В магазине охраннику денег дали, он вынес, – произнёс Дрон. Безжизненным, бесцветным голосом. А потом проговорил: – Он сейчас ещё Костя. А через пару недель…
– Вот через пару недель и посмотрим! – обрезал я. Встал на ноги и протянул Медведю руку: – Не верю я, что нет средства никакого! Спросим инквизитора, эти падлы всё знают! И если есть хоть малейший шанс…
Медведь протянутую руку схватил и поднялся на ноги. И в глазах его, угасших почти совсем, чуть затеплилась робкая надежда. Только затеплилась, мелькнула искрой. Но даже за то, что она появилась, я готов был отдать половину всего, что у меня есть. Всё отдавать – не такой я альтруист, конечно. Но половину… а Дрон всё ещё держал ТТ-шник в руке и несогласно качал головой.
– Ты не согласен? – спросил я его. И так как Дрон продолжал молчать, повысил голос: – Ну? Говори! У каждого есть голос.
– Не согласен, командир, – Дрон сжал рукоятку пистолета так, что побелели костяшки, – Ты же знаешь, что выхода нет. И средства нет. Вернее, выход один…
Медведь, у которого затеплилась надежда, вздохнул тяжело и сказал:
– Саш, он прав…
– Пра-а-а-а-ав? – я дико глянул на одного, второго, – Хорошо, Дрон. Ты выстрелишь в Медведя? Лично ты?
Дрон посмотрел на Костю и… опустил пистолет. Потом заматерился и спрятал ТТ в кобуру. Сжал губы и сказал:
– Ты командир! Ты и должен!
– Я, как командир, решил, что мы попробуем все шансы. А если не выйдет, будем решать. Вопросы?
– Если бы меня… – Дрон глянул на Медведя, – Укусили. Я бы сам. Не дожидаясь!
У Медведя задрожали губы, и он произнёс, отвернув голову:
– Если кто из вас – спасибо скажу. Сам… Не могу! – Костя глянул на меня.
