два голоса, один из которых был гораздо ближе и лучше различим.
– Алё! Кто это опять вмешался? Синдикатов, ты что ли? Положи трубку, не тебе звонят.
Далекий голос в недоумении умолк, а близкий твердил:
– Алё! Алё! Алё!
– Синдикатов, кому говорят, положи трубку.
– Алё! Алё!– не унимался глуховатый Синдикатов.– Ничего не слышу.
– Синдикатов, уймёшься ты, наконец?!– повысила голос Дротикова.
– Что за чёрт, ничего не слышу. Кто говорит?– допытывался Синдикатов.
– Кончай разговор, Дротикова,– приказала секретарша.–Нельзя же столько занимать телефон. Из Министерства должны звонить.
– Господи, кто же это? Ты что ли, Сусанна?– пыталась перекричать Синдикатова Дротикова.– Купила сапоги? Не Сусанна? Ах, это ты, Роман?– закатила она глазки.– Почему не звонил?– промурлыкала Дротикова.– Да брось… да брось, всё равно не поверю… Да ни с кем, одна влачу своё тоскливое существование,– прибеднялась Дротикова… Ну и что, что муж? Он не в счёт. Синдикатов!!– вдруг крикнула Дротикова.– О, Роман… испугался? Это я на типа тут одного.
Разалёкался, поговорить не даст. Пойду, отошлю его куда-нибудь, потом сама тебе перезвоню.
– И почему ты, Дротикова, не японка,– сочувственно вздохнула секретарша, когда та повесила трубку.
– Азалия Львовна?! – удивленно замигала своими зелеными глазищами Дротикова, не понимая, к чему она клонит.
– Слышала, что директор наш про японцев рассказывал, когда из командировки приехал? По телефону говорят коротко и только по делу. А ты что тут развела?..
– Ну, Азалия Львовна!– подняла плечи Дротикова.– Нельзя же сравнивать несравнимое. В нашей стране, которая, кстати, включает и наш отдел, не на столько все урабатываются, чтобы экономистам не подымая головы подсчитывать результаты…
Убедив Азалию Львовну, что японка из неё явно не получится, Дротикова направилась в соседнюю комнату, где в это время сидел защищённый ещё когда-то в ранней молодости, как он сам острил – от каждодневного напряжения ума, кандидат наук Синдикатов.
Дротикова остановилась у порога, не рискуя застрять в слишком узких для неё дверях, и с саркастической улыбкой на устах принялась наблюдать за Синдикатовым, который от нечего делать всё ещё развлекался с телефоном:
– Алё! Фу-фу-фу! Что за чёртов телефон, ничего не слышу. Кто говорит?..
В АПТЕКЕ
Аптекарша уже отпускала медикаменты другим покупателям, когда к окошечку стал протискиваться дедуля, которому дали что-то не то, что он просил.
– Обмереть можно! закатила глаза аптекарша.– Я же вам в открытом виде напальчники давала. Что же вы, не видели, что это не соски? Взяли и пошли…
– Не разобрался я,– отвечал виновато дедуля.– Три месяца внучке, соски велели купить… – твердил старенький.
– Ну прямо обмереть можно! Напальчники от соски уже не могут отличить! – высмеивала она перед очередью
