у порога ее новый муж – этакий раздобревший пентюх. Кошечка снимает сапоги и вдруг ломается молния. Оба мужчины, конечно, принимаются по очереди чинить её, но ничего, естественно, ни у того ни у другого не получается. Тогда подбегает первая жена художника, расталкивает их, и через несколько минут молния готова. Все довольны, а супруг её бывший, тот самый художник и говорит ей: «Вот почему я с тобой и развёлся…» Смысл, я думаю, ясен: не оскорбляй мужчину своим превосходством. Хоть ты семь пядей во лбу, не должна этого показывать,– внушала женщинам Виолетта Ивановна.– Делайте почаще мужчине комплименты, льстите его тщеславию, поддерживайте в нём то, что для него значимо, удовлетворяйте его неистребимую потребность в самоуважении, и вы будете счастливы в семейной жизни. Они ведь не в состоянии отделить простого комплимента от реальных своих возможностей. Они думают, что и вправду так хороши,– сделала насмешливую мину лекторша.– Ну и пусть думают. Вам-то от этого не хуже…
КОФЕ С ПЕНОЙ
Шеф не мог нарадоваться на свою новую секретаршу. Много их у него перебывало, но никто так и не научился готовить кофе с пеной. Пусть это чудачество, но неужели трудно угодить начальнику. Ох, как он любил кофе с пеной! Плавает на поверхности, а из-под неё этакий умопомрачительный аромат поднимается! Наконец-то он подобрал себе секретаршу, в совершенстве проникшуюся вкусом своего шефа. И такая вся из себя нежная, опрятная! А как подносит! Передничек в кружевах привяжет на свои пышные бёдрышки, салфеточку у него перед носом расстелет, а потом чашечку с кофе на неё ставит. Симпатичную такую, сама выбирала в соседнем универмаге, и даже денег с него не взяла: видно, уж и не знает, как угодить шефу. Надо бы, конечно, заплатить, но на машину хочется поскорее собрать. Ладно – казённая будет чашка, не понесёт же он её домой. И лакомства всякие на тарелочке подаёт, и тоже денег не просит – как приятно! И все у неё так мило, так грациозно получается!
Каждое утро он с нетерпением ждал, когда Люсенька принесёт кофе, а уж дождавшись, старался растянуть кофепитие подольше. Осторожно брал он чашечку двумя пальцами, сдувал пену на край, чтобы она плавала подольше, и отхлебывал кофе малюсенькими глоточками. Заберёт в рот и не глотает, держит на языке, чтоб получше распробовать. Потом проглотит всё же и сидит какое-то время, вспоминает, какой чудесный был этот глоток, и удивляется, как это Люсеньке удаётся сотворить этакое чудо.
Надо бы похлопотать за ее квартирку, да деньжат не мешало бы подбросить – старается человек, любит своего начальника. Некогда всё, своих забот хватает. Вот где-то «Тойотка» застряла, никак не доплывет. Уж для дружков того негодяя, от кого всё это зависит, разрешил перевалочный пункт у себя на даче устроить. Сижу вот здесь, кофеёк попиваю, а они, поди, опять ящиков понатащили. Да грубые какие! Ты, говорят, дядя, не суй в них свой нос, а то там и останется. Да мне что! Не попадитесь только, а то ведь и меня потянут. Скорей бы «Тойотку», мою дорогушу, получить, а там скажу: гуляйте, ребятки, по другим нуждающимся.
После неприятных дум он опять дунет на пену и
