да настолько неожиданная и сильная, что случились судороги, и девочку было решено вернуть на остров. И как только нога ее коснулась земли Ольхона, лихорадка тотчас же прошла.
И тогда ее отец уехал один. Он был вынужден вернуться на материк, поскольку имел там заработок, позволявший ему содержать себя и дочь, да еще и старуху шаманку, которая время от времени захаживала в их юрту, чтобы пополнить свои скромные запасы провизии.
Оюна следила за юртой и вела скромное хозяйство: ходила за двумя козами и одной низкорослой коровкой да разбила скромный огородик, а еще училась грамоте по книгам, которые ей удавалось раздобыть у приезжавших на остров переселенцев с большой земли. Гришка сперва помогал ей, но вскоре возмужал и ушел на заработки, да и жить с ней в одной юрте, даже представляясь братом, уже было неловко для них обоих. В то время на Байкал прибывали группы молодых исследователей: создавались заповедные зоны по охране соболя. Местные устраивались к ним проводниками, продавали лошадей и поставляли необходимое. Многие приезжали с семьями, привозя с собой не только жен и детей, но и традиции, чуждые большинству бурятов.
Был Крещенский сочельник. Девушки прихорашивались в радостном предвкушении гаданий, а Оюна с интересом наблюдала за ними.
– Давай с нами, Оюна, отчего ты гадать не хочешь? – весело щебеча, спрашивали девушки.
– Для чего мне это? – пожимая плечами, отвечала Оюна.
– Да неужели не хочешь жениха увидеть?
– Одного лишь в женихи жду. Как придет, так и увижу. Да и не пристало в юрту чужих духов звать.
– Странная ты, Оюна. Неужто не интересно, не любопытно тебе? Ну, как знаешь.
И они разбежались по домам.
Оюна тоже вернулась в свою юрту. И пока девушки вглядывались в темное стекло зеркала, освещенное парой свечей, в надежде увидеть суженого, Оюна сидела в своей юрте у огня, смотрела на его танец и слушала легкое потрескивание сухих поленьев. Вдруг она ощутила на себе чей-то взгляд, и ей впервые за долгое время стало страшно, и она пожалела, что отправила Гришку в другой дом жить. Она медленно обернулась ко входу и прислушалась. Снег скрипнул прямо у ее порога. Огонь дрогнул в очаге и прижался к земле. В юрте сразу же стало темнее. Оюна поднялась и замерла, боясь подойти к двери, чтобы распахнуть или же напротив запереть ее. Она стояла посреди юрты и не могла двинуться с места. Ее глаза расширились от ужаса, когда она увидела, что дверь тихонько отворилась, а за ней… А за ней она увидела только снег и искрящееся далекими звездами ночное небо.
Серебристый свет, пробивавшийся сквозь толщу воды, все еще не отпускал его из объятий сна, искрясь вокруг легкими пылинками. Внезапно он как будто что-то вспомнил и мгновенно открыл глаза. «Ты вернешься?» – ее осторожный голосок над поверхностью воды. Он помнил этот голос. Все эти годы, что он спал на дне озера, под сводами своего замка из белого мрамора, этот голос снился ему и звал его на поверхность. А еще эти глаза – два черных полумесяца.
