.

      – Ещё надо проверить: с кем вчера вечером товарищ Билецкий встречался, – неожиданно даже для самого себя сунулся и я в этот разговор.

      Краском и счетовод посмотрели на меня так, словно перед ними трухлявый пень начал петь матерные частушки.

      – А ведь Пинкертон прав, – после минутного молчания потёр висок Стасов. – Надо народ опросить…

      – Билецкий здесь дружбы ни с кем не водил, – вздохнул Вавилонов. – Уединенно жил, как в скорлупе. В Москву, почесть, каждую неделю мотался, не до нас ему. Я вот, лично, от него кроме приказов ничего и не слышал…

      – Я тоже, – пожал плечами командир и обернулся ко мне. – Буркнул третьего дня, мол, а Москву поеду и всё. Так что, товарищ Пинкертон, надо искать тех, кто был с покойным на короткой ноге. Я таковых не знаю. Тебе теперь все карты в руки.

      Скоро подошли солдаты. Они положили труп комиссара на телегу и повезли его в городскую больницу для вскрытия. Я остался у крыльца конторы один. Вернее, не один, а на пару с собакой, с Жуком. Я смотрел на Жука, а пёс жалобным взором озирал свою конуру с дряхлой крышей. Крыша и так была на последнем издыхании, а тут еще каблук Стасова проделал в ней изрядную дыру. И мне, вдруг, стало так жалко собаку, что я сбегал на задний двор конторы, где хранились разные хозяйственные припасы, взял там два больших листа рогожи укрыл ими крышу конуры.