когда весь срок впереди. Думаю, тогда бы я успела не только привыкнуть к телу, но и полюбить дитя в чреве.
Но я завороженно глядела на притихшего мальчугана и не могла отвести глаз. Вроде только плакал, требовал грудь, а сейчас молчит, щурит глазки, рот беззвучно открывает. Словно чувствует и понимает, что его на руки мама взяла.
Я готова была поклясться, что видела тянущуюся от меня к нему нить. Такого густого, насыщенного зеленого цвета.
– Ваша светлость, Его светлость нужно покормить, – напомнила о себе кормилица, и мать тут же на нее зашикала.
Но момент был упущен, и нить куда-то подевалась.
– Помогите мне, – приказала я.
Пора было кормить чадушко.
Глава вторая
Расставаться с младенцем мне не хотелось совершенно. Несмотря на настойчивые просьбы кормилицы и служанки, все внутри меня в узел скручивалось от мысли, что его заберут и дай бог вернут лишь в следующей ночи…
Нет, я все понимала. И то, что подставлю их. И что пока не готова к разборкам с Его светлостью и мадам-шлюпкой. Может, кишка и не тонка, но не боец я сейчас, далеко не боец.
Какие мне разборки, если всего полчаса ребенка на руках подержала, а те трясутся так, словно я вагоны разгружала?
За один день ситуацию все равно не изменишь. Никак. Тут можно только проявить чудеса дипломатии, если муженек на огонек заскочит.
Я вздохнула, провела пальцем по личику спящего сына и нехотя передала его кормилице.
Честно говоря, я была несколько удивлена тому, что карапуз выглядел абсолютно здоровым. На фоне самой Стейзи, которую беременность превратила даже не в тень себя, а так, в печальное воспоминание.
Богатырь настоящий. Пухленькие щеки, большие глазки (в маму!). Пока темно-синего цвета, но я не обольщалась. Цвет глаз еще поменяется. Даже странно, что они синие, когда у герцога темно-карие. Обычно именно они доминантные. А вот волосы точно отцовские – темные, густые. Если повезет, и цвет глаз не сменится, контраст будет очаровательным: брюнет с синими очами.
Впрочем, пока сложно было сказать, в чью породу пойдет ребенок. Слишком еще маленький. Надюшка в младенчестве на Аню похожа была, а подросла – вылитый Сережка, только более миловидная копия.
– Сколько вас приставлено к Его светлости? – шепотом спросила я, коршуном наблюдая за тем, как женщина укладывает ребенка в плетеную корзину, дно которой было устлано мягким одеялом.
– Пять, герцогинюшка, – также шепотом ответила мне дочь Райлисы. – Две кормилицы, три няньки.
Это много или мало? Хороший вопрос.
– И лекарь трижды на веху приходит…
Я сделала стойку. Лекарь? Точно, в замке был такой, личный лекарь герцога. Старый сморчок, с которым Стейзи общего языка не нашла.
– А ко мне он прийти не желает? – прошипела я гадюкой.
Нашла, кому шипеть…
– Рутара, отнеси Его светлость, – приказала
