зрение. Но слух мой остался при мне, и я вместе с вашим отцом каждый день слышал крики сжигаемых на костре. И не думайте, что все их слова были святы.
Не осуждайте же тех, кто внимает зову страха.
Да будут благословенны имена мучеников!
И если мои слова причиняют вам боль, то пусть они режут, как лекарский нож, для помощи болящему. И пусть мои собственные несовершенства, многочисленные, как песчинки, не омрачат моего послания.
Корабль мой, с Б-жьей помощью, спокойно добрался до Лондона, и мой племянник Диего да Коста Мендес подыскал нам небольшой дом на Кричерч-лейн. Я намерен провести здесь остаток дней, чтобы передавать свои знания местным евреям, которые так медленно идут к тому, что вы для них предусмотрели. Они призвали мои скудные знания, потому что оказались не готовы к вашей силе. Так что вы должны знать, что ваше нежнейшее послание надежды действительно проникло в их души.
Нас четверо: я, моя домоправительница и двое сирот, которых я взял из амстердамской семьи Веласкес. Это брат и сестра. У обоих хорошие способности, правда, мальчик довольно ленив в учении и мне трудно развивать их в нем.
Я почти не выхожу из дома, ибо меня не влекут красоты города, недоступные моим глазам, а есть лишь стремление трудиться здесь до того дня, когда общество сможет заслужить столь великого вождя, как вы. Молюсь, чтобы вы сохранили себя до тех времен. Я верю, что страдания души и тела – две стороны одного листа, и скажу прямо, что опасаюсь за ваше здоровье, которое Б-г хоть и охраняет, но требует и от нас попечения о нем.
Друг мой, призываю вас, не поддавайтесь тьме! Я давно понял, что отсутствие надежды является смертельным недугом. А когда речь заходит о вас, то это уже не просто недуг одной драгоценной души, но зараза, которая способна всех погрузить во тьму. Вспомните о том, что свет, несомый вами, хоть и мерцает, но все же освещает путь нашему народу. Несите его! Ибо в этом мире иного выбора у нас нет.
Если бы я только мог наделить вас терпением слепца.
Да утешит вас Б-г со скорбящими Сиона и Иерусалима!
Глава третья
Профессор Хелен Уотт молча вела машину, не удостаивая Аарона Леви даже взглядом. На протяжении последних двадцати минут, что они ехали из офиса Хелен, она ограничивалась лишь односложными ответами на его вопросы, как будто пересмотрела свое решение включить его в свой проект и теперь лишь ждала удобного случая вытолкать американца из автомобиля.
Но не одна она сожалела о сделанном выборе. Чем дальше они ехали, тем больше Аарону казалось, что он совершил большую ошибку, купившись на предложение Дарси: если есть желание – небольшой отпуск, просто, видите ли, нужно помочь одному из моих специалистов… Просьбу было решительно невозможно отклонить, так как сделана она была с эдаким кривовато-ироническим выражением лица, каковое, как подумалось Леви, генетически присуще каждому англичанину.
