то, что электрик вытащил из-под лестницы.
Хелен взглянула на страницы из плотной бумаги, не осмеливаясь прикасаться к ним. Она присмотрелась – слева направо шел текст на португальском, местами прерываемый, словно на контрапункте, текстом на иврите, шедшим в обратном направлении.
Хелен не спеша прочитала написанное, затем перечитала еще раз.
– Вон там, – произнес Иэн и указал рукой.
Она подняла глаза. В темном углу у самого основания лестницы, куда не попадал ослепительный свет из огромных окон лестничной площадки, виднелась небольшая взломанная панель. Иэн предложил ей помощь, но Хелен не обратила на него внимания. Она приблизилась к вскрытой панели. Затем медленно, словно кающийся грешник, опустилась на колени, едва не сломав трость.
Хелен долго стояла так, прижав ладони к холодному полу. На нее вдруг навалилась великая тяжесть, будто каждый прожитый ею год обрел физический вес. Какое-то время она просто смотрела на забитые полки, почти не дыша. Понимая, что этого делать не следовало бы, Хелен все же протянула дрожащую руку и потянула на себя один лист.
Всего лишь одно мгновение… Удивительно, но страница, целая и невредимая, уже покоилась у нее на ладонях, словно доверчивая птица.
– А, вы уже здесь! – раздался вдруг звонкий голос, сопровождаемый стуком каблуков по каменному полу.
– Моя жена Бриджет, – сказал Иэн.
Хелен с трудом поднялась и пожала протянутую ей гладкую руку, унизанную кольцами. Затем хозяева проводили ее из продуваемого сквозняком холла в небольшую комнату с высоким потолком. Иэн ненадолго исчез и вернулся с чайником. Все уселись за массивный деревянный стол напротив трех залитых солнечными лучами окон – каждое из них было почти в человеческий рост. Старинные литые стекла превращали небольшой, обнесенный забором двор в яркий импрессионистский пейзаж, отчего у Хелен рябило в глазах. За столом повисла неловкая пауза, и Хелен смогла повнимательнее разглядеть чету Истонов. Бриджет и Иэн… Две светлых шевелюры – у Бриджет волосы расчесаны на прямой пробор и ниспадают на плечи, Иэн же начинает потихоньку лысеть. Оба одеты очень хорошо, по-деловому. Молодые еще, немного за тридцать, но вокруг уголков рта и глаз у обоих обозначились едва заметные морщинки. Смаргивая от резкого запаха краски, они сидели спиной к дверям, за которыми виднелась темная резная лестница.
– Разумеется, – произнес наконец Иэн, – мы хотим, чтобы все было сделано в соответствии с требованиями законодательства.
Хелен медленно кивнула.
– Однако мы никак не рассчитывали на такую загвоздку. Хотя после того, что нам пришлось претерпеть…
– Как вы думаете, – вмешалась Бриджет, – когда можно будет убрать эту генуцу?
– Генизу, – поправила ее Хелен. – Я объяснила Иэну еще по телефону, что мы пока не знаем, что у вас хранится на самом деле. Все, что нам известно, – некоторые документы написаны на иврите. Что-то вроде, – тут она глубоко
