особо не интересовался Сектором Фобос, мне это было не нужно – он никак не затрагивал мои цели. Но Тревор прав, я знаю, что это такое. И я прекрасно понимаю, зачем туда снаряжают экспедицию, почему решили использовать кого-то вроде меня. Если что и вызывает недоумение, так это добровольцы – ради чего вообще соваться туда, где шансы умереть куда выше, чем выжить?
Но причины наверняка есть, да и не касаются они меня, меня куда больше волнует собственная участь.
За прошедшие дни я ни разу не усомнился, что моя жизнь кончена уже потому, что для нее не осталось причин продолжаться. Кто бы мог подумать, что именно Тревор, из всех людей, притащит мне такой подарок?
Я почувствовал первые искры интереса в душе. Живого любопытства. Желания узнать, что же будет дальше, что может быть дальше… Даже не помню, когда последний раз испытывал такое.
Несложно было догадаться, почему Тревор вызвался лично поговорить со мной. Он достаточно хорошо меня изучил, чтобы сообразить: я соглашусь. Терять мне нечего, а смерть в Секторе Фобос намного интересней расстрела – это если рассматривать худший вариант. Отменить решение руководства полицейский не мог, и лучшее, чего он добился, – права побеседовать со мной лично.
И вот теперь он пытался манипулировать мной, причем так примитивно… Жаль, конечно. Не ожидал, что гнев настолько затмит ему разум.
– Ты ведь доволен, не так ли? – презрительно поморщился Тревор. – Готовишься и там делать то, что делал. Столько новых жертв, замкнутое пространство…
– Лирика, – наконец соизволил заговорить я. – Сколько?
Это тоже было важно. Тревор не бесился бы так, если бы миссия стала билетом в один конец. Его бы устроило то, что я сдохну в муках где-нибудь на бескрайних просторах Сектора Фобос, желательно – перед объективом камер, чтобы вся Земля смогла насладиться моей агонией. Но он злится, да и наличие добровольцев подразумевает, что превращать станцию в общую могилу никто не собирается.
– Десять лет, – выдавил из себя Тревор. – Миссия рассчитана на десять лет. Если выживешь и хорошо себя проявишь, тебе будет даровано помилование.
Тут он окончательно утратил показное спокойствие, было видно, что его аж трясет – от злости и несправедливости произошедшего. Надо же, он действительно верит, что я могу заработать помилование… Кто бы мог подумать, что после всего случившегося он еще способен на наивность?
Я ни на миг не усомнился, что никакого помилования не будет. Слишком уж одиозной фигурой я стал, та самая общественность, которая обычно ратует за права человека, будет требовать порвать меня на части. Но даже до этого не дойдет: если я вдруг каким-то чудом переживу десять лет в Секторе Фобос, я наверняка «случайно погибну» на обратном пути. Вероятнее всего, руководство уже разработало не менее пяти сценариев этой «случайности». Я бы на их месте так и поступил.
Но сейчас это не важно, десять лет в Секторе
