Мне было лет четырнадцать. И когда я поняла, что сейчас все решится, у нас будет большая квартира, где может когда-нибудь хватить места и моей собственной будущей семье, меня вдруг пронзила мысль: “А вдруг у меня никогда не будет своего, отдельного жилья!” И это показалось мне таким страшным, что я упала в обморок. Какое-то время я не признавалась, но потом открылась отцу. Больше вопрос не поднимался никогда – здорово я их напугала. Не значит ли это, что на самом деле я не очень-то была счастлива…
Но и в нашу тесноватую квартиру я стеснялась приводить многих одноклассников: они жили в многонаселенных коммуналках, и наша квартирка могла показаться им роскошью.
Мемориальные доски облепили дом значительно позже, в моем детстве и отрочестве обитатели еще здравствовали. Я с детства привыкла жить среди знаменитостей, встречать их в подъезде и ближайшем продуктовом магазине, а потом видеть на ярко освещенной сцене Большого зала Консерватории. Эта прививка против раболепия и одновременно снобизма позже и помогала, и мешала мне в жизни.
Звуки преследовали на всех этажах, создавая немыслимую какофонию. Ходили слухи, что предусматривалась какая-то новейшая по тем временам звукоизоляция, но она то ли осыпалась, то ли ее сгрызли мыши. Так или иначе, поскольку жили там, в основном, консерваторские преподаватели и к ним ходили студенты и частные ученики, игравшие на разных инструментах или певшие в разных диапазонах, непривыкшему человеку находиться там было непросто. Особенно шумно было летом, когда открывались окна – кондиционеров еще не было – и тихий двор, куда у нас выходили все окна, оглашался то ревом трубы, то писком флейты, то безуспешными попытками преодолеть какой-то сложный фортепианный пассаж. Я любила это нагромождение голосов, как потом любила летом гулять мимо открытых окон Консерватории и Гнесинки.
Когда я познакомилась с будущим мужем, он жил с мамой на улице Горького, в доме, где тогда был легендарный магазин “Малыш”, в огромной коммунальной квартире, которая когда-то целиком принадлежала его прадеду и от которой им осталась шестнадцатиметровая комната-пенал. Мама много-много лет стояла в очереди и вот наконец получила отдельную двухкомнатную квартиру. И ровно в этот момент ее тридцатипятилетний сын объявил, что собирается жениться.
Каково ей было выслушать известие о том, что она не будет единственной хозяйкой в долгожданной квартире! Если добавить к этому, что по возрасту я годилась ей во внучки (моя свекровь и бабушка были полными ровесницами – родились не только в один год, но даже в один месяц), можно представить себе, что она почувствовала в этот момент! Анна Вацлавовна была женщина замечательная, я считаю, встреча с ней определила мое отношение ко многим вещам. Мы дружно прожили под одной крышей три года, потом она тяжело заболела и умирала на моих руках. Высшего образования она не получила, окончила экзотическое учебное заведение – Педагогический техникум
