вот они не посмотрят.Уедут далеко.
Замечать кого
им ли?
У них воспоминаний сотни,
и нет впереди ничего.
Они в пятнадцать всё
перелюбили.
Они, наверное, не сразу печальные,
не сразу грусть,
не сразу нежные.
Они прежде носили
беленькие перчатки,
был бледненьким путь
и пустомель карамельная.
Но была старуха,
ведьма с причудами,
у которой в кармане керосин.
И кто теперь потушит
бархатное чудо
и впредь бы ведьме башку разбил?
А я вот по-другому,
я умоляю ведьму:
«Сделай меня человеком, дохлая.
Подойди и злобой
в мои подземы
загляни, клюкою проклёкая.
Загляни, обжарь,
чтобы я тушился
грустью-влагой льняная слеза,
чтобы сам
имел вот эти красивые,
эти грустные глаза».
«Месяц вот уже месяц светит…»
Месяц
вот уже месяц светит.
Отцвёл.
Стал похож
на рисунок детский,
дошкольный рисунок в альбом.
Коньки надеваю.
Уютно.
И не холодно.
На улице уже гуляют
и вьюгами
бегают по дорогам
мальчишки и девочки
в городе без фонарей.
С девчонкою белой
потолкую
о какой-нибудь непонятной звезде.
Скажу о луне,
о белой медведице —
на небе опрокинутый ковш.
Девчонка луны белей,
девчонка с фамилией белой
и белый шепелявящий голосок.
Качусь.
Луна, догоняй!
Прохожий за нами посмотрит.
А ветер тут как тут —
в плечо и в глаза.
Но месяц уже отцвёл
и еле светило носит.
Некрасивая
Сидит, скучая,
Глаза размазав по луже.
Некрасивой – мая!
Некрасивая хочет мужа.
Она, родившись такой
Для пареньков неприятной,
На улицу ходит,
Лицо полушалками пряча,
Губы пряча в платок.
Не им целоваться.
Ей бы красивый нос,
Глаза и красивый нос
И с парнем юным встречаться.
А то завидует каждому,
В печаль завернувшись, в сон,
И некрасивым пальчиком
Стирает красивых мальчиков
С осенних людных окон.
По улице много бегает.
И некрасивый – на вес.
И даже девчонка пегая
Тоже на улицу бегает,
Ей ведь семнадцать лет…
Стала злой некрасивая,
Возненавидев мир,
Где парень, который красив,
Любит девчонку милую,
Где пишут стихи про любовь,
Любят красавиц с личиком.
Берёт некрасивую злость,
В романе к вечеру вычитав,
Что счастья не будет личного,
Что личное счастье – любовь.
