так и огромным количеством пороков и недочетов, свойственных мужскому населению. Ох, судьбинушка ему досталась! На корабле была какая-то ядерная установка, он облучился, заболел белокровием (рак крови) и сломался. Мне было 11 месяцев, когда его на носилках привезли из больницы, куда он попал с рейса, в который ушел сразу после моего рождения. Здоровым я его практически не видел. Мама все время работала, и мы с отцом очень много времени проводили вместе. Видимо, уже тогда он использовал меня в качестве личного психотерапевта. Это был слишком энергоемкий, горделивый человек, не сумевший принять своего заболевания. Врачи сулили ему 4 месяца жизни после выписки из больницы. Не знаю, может быть, алкоголь помог, но прожил он еще лет 20 после этого. Продлив срок существования, алкоголь увел его не в ту сферу. Мою жизнь до семи лет никак иначе, как ад, не назвать. Вечно пьяный, курящий папа, желающий вырастить мужчину из детсадовского «хлюпика», – так себе история. Это было тотальное насилие, такая дамасская сталь.
Я долго потом переписывал папину историю. И сейчас для меня это идеальный отец, который помог мне выйти на мое предназначение. И это действительно так. Я сообщаю это, и у меня ничего не царапает. Хотя на самом деле это была очень серьезная школа агрессии, принятия и преодоления. Меня оставляли одного в детском саду, я ночевал либо у воспитательницы, либо у сторожа. С трех месяцев меня отдали в ясли. Это были не те оранжерейные условия, в которых все хорошо складывается. Конечно, они меня сильно закалили, но и поломок тоже было немало. И все наши истории тянутся из детства. Но теперь у нас с ним очень глубокая духовная связь. Мы каждый день с ним общаемся. У меня есть специальные практики, в которых я ежедневно поддерживаю свой род, опираюсь на него и благодарю.
Бабушку Олю и дедушку Якова по отцовской линии я почти не видел и не знаю, поскольку мама с папой развелись, когда мне исполнилось семь лет. Я был, наверное, у них пару раз всего. Они так и продолжали жить там в Оренбургской области. Сейчас я периодически общаюсь с сестрой оттуда. Но связь по мужской линии все же слабенькая. Опору в жизни мне давали мама и мамин род.
«МОИ УНИВЕРСИТЕТЫ»
Я очень не любил школу, не понимал, что там преподают, не видел в этом смысла. Школа была для меня местом встречи с друзьями. А моя особая любовь – это, конечно, футбол. Четыре года занимался профессионально. Это стало закалкой духа и тела. Футбол меня вывел на встречу с собой. Школьный период не сильно чем-то запомнился, потому что это была, как я это называю, выемка души. Помню только двух учителей, которые вызывают мое глубокое уважение и почтение: директор и учительница русского языка и литературы, безумно любившие свои предметы. Одна была такой школьной мамой, а вторая – очень твердой и справедливой женщиной. Из всего сонма учителей я запомнил всего двух людей, которые действительно работали по призванию и были на своем месте. Закладка духовного фундамента
