.

      На зелёных полотнах штапельных

      маков крап,

      Одинокие всхлипы капелек:

      кап да кап.

      Словно тиканье старых ходиков:

      тик… тик-так…

      С ритма сбившихся в беге

      вроде как —

      скверный знак.

      Дни, спешащие, как прохожие,

      без конца,

      друг на друга во тьме похожие —

      в пол-лица.

      Прилепившийся эхом прошлого

      к тишине, —

      я, как тень от цветка, проросшего

      в чьём-то сне.

      Как давным-давно тихо умерший

      громкий смех,

      просочившийся в эти сумерки,

      словно грех.

      Я, как ношеный-переношеный

      давний страх,

      на пути чужом жизнью брошенный

      впопыхах.

      В толще лет, словно в чреве матери,

      гол, как перст…

      Чем вам груз этот не распятие? Чем не крест?..

      Улеглась синева на плечи мне – весь в шелках.

      И как Он, пригвождён я к вечности

      на века.

      Внутри вневременных неразберих

      кочую впопыхах по октябрю.

      В чужих домах ночую, как в своих.

      Живу, как по адвент-календарю,

      На плюшевых диванах мягких сплю

      у тех, кто ничего не обещал.

      В объятиях химер пустых, как шлюх,

      кантуюсь в тесноте былых общаг.

      Приладившись к ментальной хромоте,

      то крадучись, то вёртко семеня,

      таскают за собою дни как тень,

      лукавого, нездешнего меня.

      Из ночи в ночь, из дома в чей-то дом,

      как мысль в небытие из бытия…

      Всё умерло, кажись, что было «до».

      И я уже как будто и не я.

      Ни цента, ни полцента на счету.

      Ноябрь в окне, и ночь уже близка,

      как этот учащённый сердца стук

      во внутреннем кармане пиджака.

      Заращивают дни пределы лета

      флюидами полуденного света.

      Замащивают выси облаками,

      скрывая то, молчащее веками,

      что есть уже, что было и что будет,

      что каждый день нас спящих утром будит.

      И то, что вне меня, но слишком рядом,

      как эта примерещенная радость…

      Сползает ночь со стен дождями гулко,

      теряется в пустынных переулках,

      крадётся умилённой ленью ранней

      сквозь заросли чужих воспоминаний.

      И я опять вхожу самозабвенно,

      как в храм дельфийский, в собственную бренность,

      в своё александритовое гетто,

      из серых будней выдутое ветром…

      Осенних мокрых улиц нагота —

      как тень от исполинского креста.

      Из чрева старых башенных часов

      выглядывает новый день Христов.

      И мы с тобой смиренно, по глотку

      пьём давнюю щемящую тоску.

      В глазах

Скачать книгу