лампа освещала стены, сплошь завешанные приколотыми к ним снимками. Это были художественные и не слишком художественные фотопортреты обнаженных женщин. Некоторые фото голых красоток были настолько смелыми, что вряд ли какой-либо журнал согласился бы их напечатать. Никаких других фотографий не было. Те, на которых одежды было больше, чем можно прикрыть обычной почтовой маркой, делали высокий взмах ногой или стояли перед ветродуем в комнате смеха.
– Неплохая коллекция, – присвистнул я.
– Собрана среди знакомых.
– Мне нужны отпечатки того, что вы наснимали на вечеринке, – напомнил я.
– Для чего?
– Чтобы изучить лица людей, которые там были.
– Вы работаете на Крокетта, Лэм?
– Точно.
– И думаете, что эти фотографии помогут вам вернуть украденные вещи?
– Возможно.
– Вам здорово повезет.
– Это почему же?
– Вы ведь получите вознаграждение?
– Никто ничего не обещал. Финансами ведает мой компаньон.
– А если я помогу вам самому отрезать кусок пирога? Быть может, и вы поможете мне?
– Может быть.
– Я крайне стеснен в наличных деньгах, – сказал он. – Войдите в мое положение! Я не всегда беру деньги вперед, а сегодня хочу пригласить девчонку поужинать.
– Вы положили глаз на архивариуса в нашей конторе? – спросил я.
– В какой конторе?
– Нашей, нашей.
– О, эта милашка. – Он вытащил из кармана записную книжку, сделал поярче свет, пробежал записи. – Как ее зовут? Ах да, Эннис. Ева Эннис. Ее телефон у меня есть.
– Ваша книжка заполнена плотненько, – заметил я.
Он пролистал ее и пожал плечами:
– Побывав с милашкой три или четыре раза, я уже сыт по горло. Мне нравится домогаться и добывать новых.
– Я вообще-то не прочь поговорить о милашках, но мне прежде всего нужен фотоотчет о вчерашней вечеринке. Вы много сделали моментальных снимков?
– Около пятидесяти.
– Могу я увидеть некоторые из них?
– Еще не совсем готовы, – сказал он, – но вы можете посмотреть. Вот те, что я сделал сегодня. Проявил негативы и отпечатал несколько на глянцевой бумаге, увеличив до формата двадцать на двадцать пять. Сейчас выну из сушки.
Он подошел к большому барабану, накрытому парусиной. Я услышал, как падают отпечатки, затем парусина откинулась, и я увидел большой горячий барабан из нержавеющей стали, отполированный до зеркального блеска. Из выдвижного ящика Палмер вынул несколько десятков готовых фотографий.
– Прекрасная работа! – восхитился я.
– Я всегда работаю прекрасно.
– Они отлично смотрятся.
– Дейтериевая бумага, – пояснил он. – Я вымачиваю ее в глицериновой ванне. А фиксаж отмываю до сушки.
Я начал просматривать отпечатки.
– Здесь несколько очаровательных красоток,
