иначе? Но ей пришлось разделить лавры с Дианой де Пуатье. Этот успех, за который Брантом назвал ее «прекраснейшей из прекрасных», был вполне заслуженным. Одновременно этот успех принес ей с того дня ненависть и зависть Анны. Но эти чувства Диана вернет ей сполна. В конце турнира на ристалище выехали два принца в рыцарских доспехах. Каждый из них держал в руках копье с флажком. Когда настал его черед, Генрих Орлеанский опустил свое копье перед Дианой, показав тем самым всем присутствовавшим, что отныне он считал ее «своей дамой».
Старому Пьеру де Брезе не довелось узнать о необычайной судьбе своей супруги. Он умер в возрасте семидесяти двух лет в июле все того же 1531 года, окруженный всеобщим уважением. Диана, как и положено, разыграла сцену неутешной печали. Именно сцену, поскольку количество пролитых ею слез было пропорционально числу окружавших ее людей. Могла ли она искренне любить покойного, мягко говоря, не красавца, да еще и старше ее на сорок лет? В этом можно усомниться, но, как бы то ни было, даже если она его и не любила, она сделала вид, что любила, проявив при этом высокую виртуозность. Дурная молва, это опасное оружие, которое доходит сквозь века, приписывала «прекраснейшей из прекрасных» многочисленные любовные приключения, имевшие место даже до того, как славный де Брезе покинул сей бренный мир. Так, все долгое время утверждали, что она сбросила с себя пояс верности перед Клеманом Маро. Эта молва основана на его очаровательном стихотворении:
Как часто хочется мне Фебом стать,
Но не затем, чтобы, испив нектар, набраться сил.
Никак нектару не дано унять
Недуг любви, что сердце поразил.
И не затем, чтоб небо украшать,
Ведь на земле та, что мне душу греет,
Но королю не хочет изменить.
Я Фебом стать хочу в надежде, что сумеет
Меня прекрасная Диана полюбить.
Было бы обидно, если речь шла о какой-то другой Диане, – если бы все было так, как виделось поэту, мадам де Брезе моментально потеряла бы свой панцирь «женщины вне всяких подозрений» и стала бы более человечной. Но она не только не ответила ни разу на пламенные мольбы поэта, но, напротив, питала к нему неослабную ненависть. Клеман Маро не делал тайны из того, что симпатизировал еретикам-протестантам, что приводило в бешенство такую ультракатоличку, какой была дама из Ане[52]. Она раз и навсегда выбрала для себя образ безупречной женщины и ни под каким предлогом не выходила из него. Даже свое вдовство она умудрилась сделать дополнительным атрибутом своего очарования: после смерти мужа Диана стала носить только черное и белое, но это строгое сочетание цветов лишь ярче выделяло ее на фоне других женщин. Брантом не ошибся, когда написал: «Она ничуть не изменилась, даже выбрав строгие цвета одежд, она продолжала выглядеть модно и шикарно, и выглядела более светской, чем до вдовства, особенно когда выставляла напоказ свою прекрасную грудь».
Правда
Так прозвали Диану де Пуатье из-за ее привязанности к своему замку Ане.
