з тією Галькою. Подиви, як вона витріщила очі і зиркає на людей! Чого витріщатися? Треба сидіти сором'язливо, як личить нареченій. А ця? Зміюка!..[7]
Под конец свадьбы уставшая от танцев невеста немного опустила голову и отвела в сторону глаза, задумавшись на некоторое время о чем-то своем. Тем не менее, смиренный вид невесты не вызвал одобрения у старушек, осуждение и вердикт остались прежними:
– Подиви, сховала очі. Навіть подивитись не хоче на людей. Ненавидить тут всіх. Неможна ховати погляд від людей! Ой, ще намучиться з тою зміюкою наш Андрійко! Ой намучиться!..[8]
«Да, – подумал Самосвалов, – быть хорошим для селян тут не просто! Пожалуй, только один батюшка здесь нормальный парень. Надо бы к нему присмотреться».
После обряда «снятия фаты» и прощания музыкантов, что означает финиш процесса бракосочетания, отец Тарас, уже изрядно подвыпивший, вновь взял слово. На этот раз Грише уже отчетливо послышалось крамольное в речи святоши: «таки не кожній с-с-сучці щастя в-випадає», хотя Гриша уже не особо вслушивался в слова священника – теперь они закадычные друзья.
Сам по себе батюшка слыл добрым и бескорыстным человеком. О его пагубном пристрастии к выпивке жители села знали, но прощали эту слабость, так как именно выпивкой рассчитывались за любой проведенный ритуал. Случись крестины, свадьба или похороны – отец Тарас, проведя все необходимые действия и прочитав молитвы, непременно приглашался за стол. Церковные обряды получались у местного служителя культа неимоверно длинными. Как искренне верили односельчане: если бы батюшка не заикался, то молитвы читались бы в два раза быстрее. Приглашение к столу от утомленных затянувшейся процедурой мирян зачастую служило отцу Тарасу сигналом к окончанию церемонии. Он с удовольствием соглашался разделить с пригласившими его людьми радость или горе за ритуальным обедом, где непременно хорошенько напивался и забывал стребовать оплату. Впрочем, забывал он только в первые дни своего пребывания в селе, потом брать деньги стало уже просто неловко. Вдобавок, еще не совсем отошедшие от коммунистическо-атеистической пропаганды жители Шаровки посещали церковь крайне редко и с опаской. Из-за этого церковная касса всегда находилась в плачевном состоянии, а ее хранитель очень часто голодным. Даже средства на ремонт храма, кстати, построенного на пожертвования сельчан, собирала церковная староста баба Сянька, не доверяя деньги любившему выпить батюшке. От безысходности отец Тарас начал ходить по домам жителей Шаровки, предлагая обряд освящения жилья. По заведенной уже традиции, после совершения таинства освящения, благодарные хозяева угощали пресвитера колбасой и самогоном. Таким образом, обходя в день по одной хате, он всегда был сыт и пьян. На справедливые замечания односельчан о недостойном образе жизни, частенько видевших служителя культа возвращающимся с очередного обряда, отвечал: «Ви не дивитесь, що я роблю, краще ходіть до церкви та слухайте, що я вам кажу на проповіді»
А я тебе сразу скажу: еще намучается наш Андрейка с той Галькой. Посмотри, как она вытаращила глаза и зыркает на людей! Чего вытращаться? Надо сидеть скромно, как подобает невесте. А эта? Змея!..
Посмотри, спрятала глаза. Даже посмотреть не хочет на людей. Ненавидит тут всех. Нельзя прятать взгляд от людей! Ой, еще намучается с той змеей наш Андрейка! Ой, намучается…
