был сон, страшный сон. Этого не происходило на самом деле. Это не принадлежит мне. Всё это мне только привиделось. Не я стояла в морге, глядя на тело моего ненаглядного, превратившегося в кровавое однорукое месиво с пробитой головой. Это не я слышала, как мать Джоэля так кричала и захлёбывалась слезами, что ей потребовался доктор. Это не я оставалась безучастно-спокойной, не из моих глаз не пролилось ни слезинки. Мой разум отказывался верить в то, во что уже поверили глаза.
Я не знаю, как оказалась дома и кто подвёз меня, но хорошо помню, что всю ночь проплакала. Слёзы наконец-то появились и лились нескончаемым потоком. Я старалась сдерживать рыдания, чтобы никого не разбудить. Под утро я забылась тяжёлым сном и последующие три дня не ходила в школу. Я могла только тупо сидеть и смотреть в окно.
Мне ничего не хотелось. Жить не хотелось. Точно душа покинула тело, которое продолжало функционировать.
Мама заходила ко мне, родители заходили ко мне, сёстры заходили, наш священник, но от их соболезнований и речей мне становилось только хуже. Мне было невыносимо говорить с кем-либо о Джоэле. Никто не знал, что он был моей второй половинкой, что я была готова разделить с ним жизнь. Мы не успели рассказать о нас всей правды. Так даже лучше, иначе сочувствия, слетающие с чужих языков, были бы мне ещё более неприятны, ведь никто из этих людей не понимал. Пусть лучше думают, что Джоэл был мне хорошим другом и парнем, в которого я была влюблена. Никто не подозревал, что моя первая любовь может быть для меня единственной и на всю жизнь. Если бы люди знали, они пытались бы убедить меня в том, что это не так.
Только старый дедушка Джоэля, зная истину, понимал всю глубину моего горя. Его степень боли от потери внука была соизмерима моей от потери возлюбленного. Я побывала у него лишь однажды и поняла, что долго он не протянет. Смерть драгоценного внука значительно подкосила его здоровье. А вот моё молодое тело будет жить ещё долгие годы, душа же будет изнывать, страдая в одиночестве.
В детстве у меня было очень много домашних питомцев, которых я сильно любила, и пока я взрослела, они старились и умирали. Каждого я провожала в последний путь и в своём сердце находила место для каждого из них. Я вспоминала всех. Так, когда мне было двенадцать, умер кролик. Рэм была его кличка. Он прожил двенадцать лет, мой ровесник. Очень долгая жизнь для кролика. Его купила ещё моя бабушка, которая скончалась, когда мне было пять. Так получилось, что этого кролика не забили в срок, и потом он стал принадлежать мне. Я сильно горевала после его смерти и поняла, что как бы долго животное не жило, его срок всё равно очень короток по сравнению с человеческим. Девочкой я думала, что нет ничего хуже гибели домашнего любимца, потому что, взрослея, ты лишь приближаешь его кончину.
Когда погиб Джоэл, моя скорбь была в тысячи раз сильнее, и я поняла, что ещё хуже, когда твой возлюбленный, вся твоя жизнь, умирает и оставляет тебя в одиночестве не известно на какой срок, и каждый день становится пыткой, которая не закончится до самой смерти. Нет ничего хуже этого. И я не знала, как жить дальше, как справиться
