бодро затрусили к своим койкам. Но… Вот, чёрт!..
Мне, например, одной минуты хватило только подойти к кровати, снять гимнастерку, и расстегнуть брюки… Как прогремело:
– Р-рота, подъём. Ста-анови-ись! – Рокочет старшина. Мы, удивляясь старшине, свихнулся что ли, сундук, надеваем всё в обратном порядке.
В узких проходах межкоечного пространства мешаем друг другу, суетимся, толкаемся, безнадежно путаясь кто в портянках, кто в рукавах, кто в штанинах… Кое-как потом выстраиваемся. Конечно, расстроились от всего этого! Даже оскорбились многие… На лицах откровенное удивление, полнейшее непонимание: «Чего это такое старшина себе позволяет? Сам же сказал отбой… Отбой есть отбой! И нечего тут выдрючиваться-выпендрючиваться… Раскомандовался, понимаешь»…
Так мы в этот вечер тренировались где-то…дцать раз… Я и со счёта сбился. Тренировались.
Кое-какого успеха начали достигать уже после четвёртого, или пятого раза. После очередной команды «рота отбой» почти научились резко, с места, как на короткую дистанцию, стартовать к своим койкам. Уже на ходу, как бешенные, срывая с себя всё что можно снять. Со злым рычанием, как стадо львов или бизонов, ломимся, тренируясь, то к койке, то от койки… То – «становись»! То – «отбой»!.. «Становись»!.. «Отб…» Ко-шмар! И главное, что безмерно нас поражало, всё равно не укладываемся в установленное старшиной время. Представляете? Даже в последний раз мы, ещё не веря, минут пятнадцать – в состоянии готовности резкого старта из положения лёжа – ждём от старшины продолжения этого тренинга.
Вздрюченные, лежим… А старшина спокойно обходит наши стартовые площадки. Внимательно изучает, оценивает состояние и готовность отдельных его элементов, и всего комплекса в целом. Задумчиво качает головой – есть над чем работать, есть!
Лежим, тяжело, шумно дыша, в любую секунду готовые сорвать с себя одеяло, рвануть с коек в строй. Затаившись, ждём… Сейчас… Сейчас!..
Обойдя все кровати, старшина уходит к дневальному. Тот вытягивается, отдаёт честь. Они о чем-то коротко переговариваются… Старшина развалистой походкой удаляется к гремящим, кто пустыми, кто полными ведрами нарядчикам – нашим товарищам. Неужели можно расслабиться! Ещё не веря, крутим головами: «Всё, что ли? Ушёл или хитрит, гад, притворяется? Кажется, ушёл… бугай… гад, козёл, сундук, надсмотрщик, инквизитор… Наконец-то!..» Медленно, на всякий случай очень осторожно, расслабляемся.
Спа-ать…
Пять-десять минут назад тело такое сильное, такое легкое, послушное, в кровати становится тяжелым, как бы отдельно от сознания существующим, никакими силами уже не подъёмное… В койке уже не солдат, а глыба костей и мышц, расслабленных, приятно стонущих от наступившего отдыха. Ещё минуту солдаты крутятся, вертятся, умащиваясь в своих скрипучих кроватях-колыбелях, принимают привычные, с детства любимые позы для сна. Тело, меж тем, становится всё легче, легче, легче… невесомей. Оно меньше, меньше… оно шар… шарик… зернышко… Его
