шагов, позвякивание, шорохи одежды, скрип половиц и мужские голоса:
– Его нигде нет!
– Ищите! Он никуда не мог деться, сидит где-нибудь в подвале, там у него должен быть схрон.
– Да никого там нет, я же не слепой.
– Значит, ищи потайную дверь, он как раз там и сидит.
Снова шаги, скрип лестницы, глухие стуки, удар.
– Черт! Фонарь погас.
– Спичку зажги.
– Не зажигается…
– Оставайтесь здесь, ждите, я покопаюсь в горнице.
– А если он начнет выходить?
– Стреляйте. Убить вы его вряд ли убьете, зато заставите защищаться, да и я подоспею.
– Мы уже стреляли давеча… у Кирюхи до сих пор рука скрючена.
– То был заговоренный навья, а тут живой старик.
Голоса стихли.
Дед Евстигней улыбнулся, погладил бороду и оказался в подвале, не видимый прятавшимися там разбойниками. Сказал грозным голосом, образуя объемный, идущий со всех сторон звук:
– Зачем пришли, тати?!
Раздалось два вскрика, ругательство, темноту подвала прорезала вспышка выстрела, и тотчас же стрелявший тоненько завопил:
– Ой-ой, рука! Больно! Ой, лишеньки! Тикаем отседова, Кирюха!
– Я ничего не вижу…
– У меня рука отсохла! Аж до сердца достало! Ну его к лешему, этого колдуна! Ой, лишеньки, как болит!..
Послышалась возня, удары, стоны – это дед добавил обоим лихоимцам по оплеухе, и те в тесноте полезли наверх, толкаясь и отпихивая друг друга.
– Что там у вас?! – раздался голос их вожака. И над квадратом люка показалась его голова.
Дед Евстигней узнал этого человека: он был сотником храма, главным охранником и руководителем хха, и еще он владел кое-какими магическими приемами. Договариваться с ним о чем-либо, задавать вопросы не имело смысла, он все равно не ответил бы или соврал. Надо было выгонять налетчиков из дома.
Дед сделал движение рукой, будто подбрасывал мяч, и сотник, склонившийся над люком в подпол, получил невидимой ладонью мощный удар в лицо, отбросивший его назад. Реакция у него, однако, была хорошая, он сразу загородился заклинанием «зеркала» и вытащил пистолет. Кроме того, у него был магический жезл – заговоренный дубовый сук, проводник черной Силы, которым он мог парализовать или убить любого человека, и чтобы сотник не наломал дров и не сжег избу, Евстигней нанес ему еще один ментальный удар – по разуму, заставляя опасного гостя бежать из дома под натиском жутких видений, вполне реальных для его дезориентированного сознания.
С воплем сотник выронил сук, метнулся к выходу из сеней, зацепился за ларь и рухнул на пол, теряя пистолет и еще что-то яркое, как тлеющий уголек. Вскочил и с новым воплем выбежал из хаты. За ним с криками ужаса вынеслись помощники, заросшие бородами до глаз крупнотелые
