жалею. Терзают нашу землю черные силы, и все меньше красивых и сильных людей она пестует, все больше больные и равнодушные плодятся. И Витязи почти перевелись.
– А кто они такие, Витязи, бабушка? Воины?
– Не только воины, а все те, кто в равной мере заботится о каждом человеке, включая души, обретшие в нынешнем своем воплощении тела животных, птиц и растений. Витязь и должен беспокоиться, чтобы никто не был голоден, чтобы каждый имел кров, крышу над головой, чтобы никого не обижали, не притесняли или, боже упаси, не убили! Наши русские Витязи всегда отстаивали свободу и справедливость, да мало их осталось, оттого и почернело вокруг.
– Где же они сейчас? Почему не вмешаются во власть, чтобы всем хорошо было жить? Почему допустили такое положение, что мы все бедствуем?
– Непростые вопросы ты задаешь, девонька, – разогнулась баба Марья, – и непростые ответы на них требуются. Витязи еще не перевелись окончательно на нашей земле, но их мало, и учителей их, волхвов, почти не осталось. Я на своем веку с двоими встречалась, теперь вот один он остался в здешних краях, да и тот связан по рукам и ногам.
– Как связан? – округлила глаза Владислава.
– Это я иносказательно. Здесь он живет, возле Ильмеры, в деревне Парфино, а сделать ничего не может, опереться ему не на кого. Вот разве твой суженый поможет?
– Он разве Витязь?
– Он пока только хороший воин, но может стать и Витязем, если учиться станет. Дед Евстигней поможет, ты тож, да и я, ежели успею. А там, глядишь, и другие Витязи услышат, прискачут на помощь. Да, вспомнила. – Баба Марья ловко высыпала ведро картошки в мешок. – Предупредить надо деда Евстигнея: задумали недруги обитель его испоганить, дом заколдовать и священные книги украсть. Пошли к нему своего Огнеглазого.
Владислава недоверчиво посмотрела на старушку, на ее легкие сухие руки, сноровисто подбиравшие клубни картофеля. Речь шла о ее волке.
– Огнеглазый же не умеет разговаривать…
– А ты нашепчи ему в ухо, что я тебе сказала, дед сам разберется, как с волком-то побеседовать.
– Хорошо, нынче же пошлю.
– И суженому своему скажи: есть подземный ход к храму со стороны Боровского болота, у старого кладбища, ему тыща лет, почитай, исполнилось. А храм в воде озера отражается. Сам-то он так простому глазу не виден, под колдовским колпаком спрятан, а в воде отражается, увидеть можно.
– Почему же я его не видела? Все озера кругом исходила, везде с Огнеглазым была…
– Это озеро ты не знаешь, оно от Стрекавина Носа на восток начинается, через протоку от Нильского. Но протока та заклята, да и охраняется, а вот о подземном ходе мало кто знает, может, хха и не сторожат его уже.
– Кто-кто?
– Хранители храма, главная жрица их называет коротко – хха.
– Откуда ты все это знаешь, бабушка?
– Я тоже когда-то послушницей была. – Старушка усмехнулась, поднимая на девушку ясный взгляд. – Да убежала.
