Дуг, как он сам просит себя называть, – распахивает дверь и заходит в палату. В руках у него планшет с какими-то бумагами, а на шее висит стетоскоп. Ну просто ходячее клише! Доктор открывает рот и обращается к нам глубоким, громким голосом, полным уверенности и сочувствия: самый что ни на есть идеальный хирург. Такой не может не нравиться.
– А вот мы снова и встретились! Как самочувствие после сна? – Он замеряет бабуле давление и слушает, как бьется сердце, а она сообщает, что чувствует себя неплохо, разве что голова слегка кружится.
Доктор Дуг хмурится.
– Это нехорошо. Давайте мы вас еще немножечко попроверяем, чтобы убедиться, что нет сотрясения, а потом уже отпустим домой. Вы не против?
– Нет, конечно, доктор Дуг! – отвечает бабуля и хихикает. – Скоро начнутся «Дерзкие и красивые»[7], и мне не терпится узнать, сможет ли злой двойник Дуайта убедить всех, что он его брат!
Доктор смеется. В его карих глазах пляшут искорки.
– Только не рассказывайте, чем закончится: хочу сам посмотреть!
Я бы и рада посмеяться с ними, но какая-то мысль все жужжит в голове, точно пчела. Пытаюсь ее поймать, но она уворачивается, а потом я соображаю:
– Доктор Дуг, бабуля жалуется на головокружение, но, может, дело вовсе не в сотрясении? Она же не просто так упала. Вдруг голова кружилась еще до падения?
Улыбка на губах хирурга меркнет. Он просматривает свои записи.
– Хм-м-м… Вполне возможно. Мы проведем тщательную диагностику, чтобы выяснить наверняка. Скорее всего, наши тревоги излишни, так что не переживайте. И все же перестрахуемся.
Доктор уходит. Бабуля скрещивает руки на груди.
– Я же тебе сказала, что споткнулась о ковер! Что ты доктора донимаешь?
– Волнуюсь о тебе, только и всего, – со вздохом отвечаю я и кладу ладонь бабуле на щеку.
Она улыбается:
– Не о чем волноваться, солнышко. Я в полном порядке, если не считать этой дурацкой обувки, – она бросает презрительный взгляд на розовый ботинок.
Я со смешком вжимаюсь в спинку стула и глажу живот. В голове мечется целый рой вопросов, которые так и тянет задать.
– Помнишь фотографию, которую ты держала, когда споткнулась? На ней ведь ты? Та маленькая девочка, что смотрит прямо в камеру. Очень похожа на меня в детстве.
Газетная вырезка лежит у меня в сумочке, я достаю ее и протягиваю бабуле. Она берет снимок и подносит к глазам. Рука слегка дрожит, палец обводит детские фигуры; костяшки опухли и уплотнились от артрита.
– Бабуль?
Она не отзывается.
– Там есть подпись: «Дети на ферме Фэйрбридж, Молонг». Что ты там делала? – А ведь бабуля никогда не рассказывала о своих родителях. Почему я раньше об этом не подумала? Никаких баек и забавных историй из молонгской жизни тоже не было. И кто же другие ребятишки, которые тоже стоят в поле и улыбаются в объектив на старом снимке?
– Если не хочешь рассказывать, то и не нужно, бабуль,
Американская мыльная опера о жизни семейства Форрестеров и их модельного дома. Транслируется с 1987 года.
