история может повториться.
Отношения с Ларсом остались ровно те же, ни хуже, ни лучше не стало. Возможно, хуже уже просто было некуда. Люди, зачавшие его, давшие ему жизнь, вырастившие, одарившие его любовью и всем необходимым, перестали его интересовать лет с пятнадцати. К их персонам, амбициям, желаниям, жизням он ничего не испытывал и не знал почему. Сначала мальчик стыдился этого, искал объяснений, притворялся, что это не так, а потом внезапно перестал с этим отмиранием бороться, признал его и позволил себе свыкнуться с ним. По-настоящему эта проблема его не интересовала, как обычного человека не интересует, сколько в нем атомов. Он продолжал жить с родителями, потому что так было нужно и правильно, но воспринимал их уже как посторонних людей и понимал, что они это тоже чувствуют.
Прошло полгода с тех пор, как Ларс обнаружил истинную натуру, и пришлось постараться, чтобы все утряслось, забылось. А сейчас мистер Тополус разворошил гнездо с огромными шершнями и плясал на нем румбу с невозмутимым видом. Конечно, откуда бы ему это знать?
Майкл посмотрел на лицо жены в тот же момент, когда психолог спросил, прервав свой рассказ:
– С вами все в порядке, миссис Клиффорд?
Все было охренеть как не в порядке, уж выражение глаз собственной жены лейтенант знал лучше, чем военный устав. С каменной маской вместо лица женщина шевельнулась и поднялась с места. Ее движения были заторможены, что означало посильно маскируемые гнев и досаду. Майкл поднялся следом, но она остановила его одним взглядом, даже сейчас такая властная и царственная, и мужчина окаменел, словно встретился с древнегреческим чудовищем.
– Останься и договори. Я сама.
Она, уязвленная воспоминаниями, изо всех скрывая боль, знала, что подумал супруг и что он собирался сделать, знала, что он все поймет и поступит, как она просит. Голос был ровным и не выдавал внутреннего трепета на грани подступающей истерики, в отличие от поспешности, с которой женщина покинула кабинет. Проследив за шлейфом ароматных кремовых волос, взметнувшихся в воздух от скорости перемещения, словно живые змеи, психолог тоже кое-что понял и вежливо промолчал. Его взгляд в дополнительных комментариях не нуждался. Великолепная женщина. Даже когда злится, даже когда испытывает боль…
Голос офицера как будто вырвал его из желе, в которое он погружался всякий раз, думая о безупречной Скарлетт Клиффорд.
– Все, что вы сейчас рассказали, мистер Тополус, правда. Мы эту правду знаем и пытаемся с нею жить. Вы хотите предложить что-то конкретное?
– Да.
«Вот это уже мужской разговор», – подумал Майкл. В присутствии матери мальчика отец и психолог не могли бы обмениваться такой прямолинейностью. О некоторых вещах невозможно говорить открыто, пока рядом находится женщина, которой не желаешь навредить. В то же время лишь прямой разговор без подыгрываний, сантиментов и поиска подходящих слов
