его в своих целях и сохранять при этом достоинство. Я знаю, как зарождается мужская увлечённость и любовь. И кому, как не мне, знать, как её можно разрушить.
«Я не смогу, не смогу, не смогу», – билось в голове.
– Вспомни миг, когда он впервые посмотрел на тебя иначе. Когда ты впечатлила его так, как никогда раньше. Миг, который изменил что-то в нём самом и заставил его рассмотреть в тебе нечто особенное. Это хрупкая основа, которую можно разбить. Только ты знаешь, как это сделать.
– Я не смогу, не смогу, – сорвалось с языка.
– Сможешь, – Лаптолина присела напротив меня, заглянула в глаза. – Представление должно продолжаться, милая Юна. Даже если плачешь кровавыми слезами и ходишь в раскалённых туфлях, ты должна улыбаться и никому не показывать, что страдаешь. Тем более тому, из-за кого ты страдаешь. Ты сможешь, – повторила она. – Сила женщины. Сила выдержки. Ровная осанка, уверенный взгляд и улыбка. Прелестная в любом состоянии, – она взяла меня за подбородок и оглядела моё лицо. – Не плачешь. Молодец.
– Я так устала… – пожаловалась я. – От всего. Ренуард предложил мне уехать.
– Тогда уезжай, – одобрила Лаптолина. – Уезжай. Ты и не заметишь, как новая жизнь вытеснит всё, что было прежде. Это исцеление. Верь мне, я уже много лет возглавляю лучшую в Квертинде академию исцеления и знаю в этом толк.
Она улыбнулась и, как всегда, постарела на несколько десятков лет. У рта собрались морщинки, а глаза блестели даже в свете одинокой свечи.
– Ну, иди же, – засуетилась Првленская, поднимая меня. – Хорошенько отоспись и приведи себя в порядок. Завтра будет новый день. Утро вечера мудренее.
Она отошла к столу, достала из ящика какие-то бумаги и начала изучать, как будто между нами и не было трогательной откровенности. Как будто она сделала то, что должна была: успокоила одну из своих дев, а теперь вернулась к следующему пункту в своём расписании.
– Госпожа Првленская, – начала я.
– Да? – мгновенно отозвалась она.
Я прикусила язык. Мне хотелось сказать ей, что, возможно, у нас с Кирмосом есть шанс, что, как она и говорила, люди любят легенды о любви, но… Правда была в том, что во всём, что сказала Лаптолина Првленская, любовь была последним аргументом. Как бы много в это слово ни вкладывали жители Батора, как бы часто они его ни повторяли, любовь оставалась вымыслом для романтических натур. Сказкой для тех, кто ещё был способен верить в сказки.
А для тех, кто эти сказки создавал, любовь оставалась лишь инструментом управления. К сожалению.
– Я пойду, – буркнула я и поплелась к выходу.
– Юна, – окликнула она.
Я резко остановилась. Развернулась с надеждой – вдруг она передумала? Вдруг есть ещё третий, неизвестный нам путь?
Мягкий лунный свет очертил фигуру Лаптолины. Она опустила руки с бумагами и смотрела на меня не меньше минуты. А потом наконец произнесла ровным, отлично поставленным
