рубашку. Оставшийся экзоскелет выступает только на руке, как вечное напоминание о том, чего мне стоило освобождение. Я дорожу этой своей частью, хотя, пожалуй, сейчас моих сил бы хватило на то, чтобы от нее избавиться.
Но я не буду. Это не позволяет забыть о том, что никогда нельзя идти к своей цели напролом. Всегда нужно помнить о цене и не дергаться, если не готов ее заплатить.
Спину обжигает жадный взгляд. Для тридцатилетних скучающих аристократок я – нищий мальчик, которого прикольно снять. То, что я не реагирую на их призывы, раззадоривает дамочек еще больше. Только вот они видят лишь оболочку, не догадываясь, что первые девятнадцать лет своей жизни я провел в их среде. Знаю, что такое пресыщенность, меня не заманишь сиянием бриллиантов, я вижу усилия бьютимагов, а еще в моем сердце навсегда она – дерзкая, наглая, сильная и… не моя. Все остальные с ней не сравнятся, а значит, смысл?
Только вот мы – слишком убийственное сочетание. Нам нельзя быть вместе, а я в принципе не имею права быть счастливым.
Вскакиваю на доску и с порывом ветра взлетаю на волну. Тут я чувствую себя свободным и беспечным, как раньше. Ну, насколько это возможно.
В воде провожу около часа. Мышцы болят, тело пощипывает от соли, а волосы стали жесткими и свисают на глаза солеными сосульками. Моя кожа давно стала бронзовой, загар на пропитанное потом и солью тело ложится моментально.
Забираю доску и рубашку и направляюсь в сторону своего бунгало, назвать домик виллой язык не поворачивается. Прохожу мимо двух молодых женщин на шезлонгах. Знакомые лица. Они тут уже около месяца. Оливия и вроде бы Клэр. Не помню. Их дети – мальчик и девочка лет шести – играют тут же под соломенным зонтиком.
– Дар! – зовет Оливия низким, с хрипотцой, голосом.
Красивая. Чем-то похожа на повзрослевшую версию Каро. Черные блестящие волосы, идеальная фигура с красивыми изгибами и голодный взгляд.
Вот взгляд на Каро совсем не похож.
Останавливаюсь и смотрю ровно, с вежливой улыбкой.
– А что нужно, чтобы взять у тебя индивидуальный урок? – спрашивает она. Ее поза, взгляд, улыбка – все это не оставляет сомнений в ее истинных намерениях.
Пожимаю плечами и уклончиво отвечаю, скорее набивая себе цену, нежели категорично отказывая:
– Как правило, я занимаюсь с детьми.
– А в исключительно случае?
– В исключительно случае можно.
Почему нет? Деньги нужны. Я принципиально живу только на то, что заработаю. Вот такое смирение души и тела. Прими я наследство, мог бы купить половину острова. На другую не то чтобы денег не хватило бы, просто там уже все выкуплено желающими. Они не продадут.
– Отлично! – Она кивает с видом победительницы. – Приходи тогда вечером…
– Вечером на магсерфе не катаются, – хмыкаю я, старательно игнорируя намеки.
– У нас сегодня большая вечеринка, можно отдохнуть на берегу…
– У
