удивлённо приоткрытых губ даже слюна закапала.
Свежая малосолёная красная рыбка на серебряном блюде. Зернистая икра красная, икра чёрная в серебряных чашах вызвала у меня ещё более обильное слюноотделение.
Кружевная белая тарелка с высокой стопкой блинов вызвала на моих губах счастливую улыбку.
Блины были такие, как я люблю – поджаристые, пористые, пухлые, ещё горячие. Они дымились. И масло с них стекало, так вкусно стекало.
Появилось большое блюдо с крошечными бутербродами на разном хлебушке и разными ингредиентами.
Ваза с сочными фруктами. Запотевшие графины с ледяной водой.
Горшочки с тушёным мясом и овощами.
Соусы, сметанка, горчица. Всё, что душа пожелает.
А ещё появились тефтели в сливках; колбаски зажаристые; грибочки маринованные; кортошечка рассыпчатая, да со шкварками, луком, и обильно посыпанная свежей зеленью.
На большом серебряном блюде закрасовался жареный гусь, обложенный по краям печёными яблоками.
Появились и лепёшки, похожие на маленькие солнца.
Достигший моего чуткого носа аромат жареного гуся заставил меня едва не подавиться слюной, а желудок пророкотал песню, напоминающую майский гром.
Когда подача блюд прекратилась, кот возмущённо стукнул по столу лапкой и протянул:
– А берёзовица* где-у? Ну-ка, не прячь, матушка.
Честное слово, я услышала протяжный женский вздох и сразу после него появилась на столе огромная бутыль с мутноватой жидкостью.
Мои брови удивлённо приподнялись.
– Брага что ли? – хохотнула я.
– Какая брага? – возмутился кот. Схватил бутыль так легко, словно она ничего не весила. Разлил по рюмкам и поставил одну передо мной. – Пробуй, Марья. Сейчас!
Я бы конечно вино предпочла. Или шампанское. Или водочку. Но бражку пить? Но не хотелось котика обижать.
Покривив губами, сделала первый глоток. Причмокнула.
Удивлённо уставилась на Баюна, потом на берёзовицу и, распробовав вкус, с удовольствием осушила рюмку. Великолепный напиток оказался чуть терпким, но с фруктовым мягким вкусом, чистым, светлым. Так могу описать это восхитительное творение.
– Сок наших берёз самый вкусный, Марья, – произнёс кот. – Но мало-у осталось запасов. Как королевство захирело, так всё стало горьким, печальным, невкусным.
– Исправим, – пообещала я.
И прежде чем приступить к трапезе, погладила скатерть и проговорила:
– Матушка скатёрушка, благодарю за угощенья. Всё такое красивое, аппетитное. А пахнет как!
– Вот и ешь скорее, а то остынет всё-у, – прокомментировал Баюн.
Лапами ухватил жареного гуся и с треском разорвал его пополам. Одну половину забрала себе и впился в мясо острыми зубами.
Скатерть же пощекотала мои руки волшебной бахромой и на уровне чувств и эмоций я будто улыбку её уловила.
Материнскую такую, тёплую. Родную.
Словно
