вцепились в верёвки, дёрнули девочку назад, но всего на секунду она успела лбом коснуться серебра. Взвыла, заскулила, зарычала проклятия, на лице выступили язвочки – от лба к щекам и подбородку.
– Как это сюда добралось? – Вегард склонился над плечом Каз. – Зафери в Гастине. Ты видела такое?
– Один раз, – сипло выдавила Казимира.
Кожа на детском лице пузырилась, лопалась, кровь сочилась вперемешку с гноем. Если Каз не отвернётся, её стошнит. Слишком похоже.
Толпа редела, кто-то всхлипывал, кто-то кричал, кто-то ревел в голос. С гадостной улыбкой девочка вторила молитве – слова монаха для неё звучали не страшнее причитаний деревенской старухи.
– Аннáщинэ чозо́-джу мегáщинэ нийо́ре, ванын сéт-су зо́ккурыль хиккынси нида, – скороговоркой закончил монах. Хидонский язык, язык молитв Чёрной Длани. Казимира даже помнила перевод, будто эти слова выжгли у неё в мозгу. «Во имя твоей создательницы-богини, я разрываю эту связь».
Монах замолчал, не опустил серебряный кулон, не отвёл взгляд, только шагнул к одержимой. Ноги едва его слушались. Никто не подал ему руки, и монах выпрямился, придержав полы балахона. Он остановился в паре футов от девочки, что висла на верёвках, но высоко поднимала голову. Не осталось спеси, проклятия кончились. Зафери отпрянул, но его словно тянуло к монашескому треугольнику. Девочка мотала головой, брыкалась, пыталась укусить монаха, но не дотягивалась, и вот верёвка на левой руке порвалась.
Толпа подавилась криком.
Вегард шагнул вперёд, сдвинув Каз плечом. Толку-то, его оружие не навредило бы зафери. Телу ребёнка – да, но не демону.
Вместо того чтобы вцепиться в тянувших верёвки мужиков, девочка повернулась к костру, но прежде чем случилось непоправимое, монах перехватил малышку поперёк тела и оттащил подальше от пламени. Демон брыкался, лупил его ногами и локтями, но парнишка повалился на землю, снося все удары. Когти впились в белые ладони, рык и визг глушили. Люди замерли, разом заткнулись.
Казимира хотела как-то помочь, но тело не слушалось. Остались только ужас и оцепенение. Сарай в крови и ошмётках. Каз так долго не моргала, что на глазах вскипели слёзы.
Она глянула на Вегарда. Тот так сжимал рукоять меча, что кулак побелел, и клинок подрагивал от напряжения.
– Ну, давай, монтаниец, – Каз указала подбородком вперёд, – у вас ведь такое каждый день, вмешайся, помоги монашку?
Через плечо Вегард обернулся к ней, напрягая желваки.
– Во-первых, я родом не из Монтанье. Во-вторых, я прожил там достаточно, чтобы знать – помочь здесь нечем. Всё, что мы можем сделать, – задержать демона, если на людей нападёт.
– А если на монаха, то не считается?
Наконец девочка притихла и обмякла. Люди медлили – не уловка ли это? – но всё же подошли. Кто-то забрал ребёнка из рук монаха, но никто его не поблагодарил и не помог встать.
– Пойдём. –
