о Нибелунгах» XVI, 980–981. Л. 1972).Во французском эпосе граф Ганелон – доблестный воин и самоотверженный посол императора франков Карла Великого, рискующий жизнью на поле боя и на переговорах в столице сарацин Сарагосе:
«Пока тобой, мой меч, я препоясан,
Наш император про меня не скажет,
Что смерть один я принял в чуждом крае:
Со мной погибнут лучшие из мавров»
Но ради мести ненавистному пасынку графу Роланду Ганелон оказывается способен на предательский сговор с королём мавров, приведший, как и планировал предатель, к гибели Роланда со всем его отрядом:
«Во Францию пусть возвратится Карл,
А позади оставит арьергард,
Отдаст его Роланду под начал.
…Они погибнут, в том ручаюсь вам»
Итак, коварные интриги (Хаген выведывает у доверчивой Кримхильды уязвимое место Зигфрида и планирует убийство), предательство (Ганелон вступает в тайный сговор с маврами), в общем, очевидно неприглядные поступки эпических героев, способных на доблесть на поле боя, не являются чем-то исключительным. Иными словами, отрицательные персонажи не обязательно предстают карикатурными завистниками, как Унферт «Беовульфа», жалкими болтунами, подобными Терситу «Илиады», трусами и пьяницами, вроде Тибо и Эстурми «Песни о Гильоме Оранжском»; они могут быть отважными и лихими бойцами. Здесь необходима очередная оговорка: мы относим героев к разряду отрицательных, если они находятся в оппозиции протагонистам, что проявляется в коварных действиях или, по терминологии Владимира Проппа, в актах вредительства. При этом героический эпос, за исключением «Махабхараты», по преимуществу воздерживается от прямой оценки поведения героев; данная тема будет подробно рассмотрена в своё время.
Несмотря на указанную сдержанность сказаний, их аудитория не заблуждается в том, что ни Хаген, ни Ганелон, ни другие подобные им персонажи, несмотря на их воинскую доблесть, к благородным витязям сказаниями не относятся. С другой стороны, для героев, помещённых традицией в разряд благородных (Роланд, Зигфрид, Ахилл, Кухулин, Добрыня, Алпамыш), скверные поступки совершенно невообразимы; важно, что жестокость, даже чрезмерная [e.g., «зверский героизм» Ахилла (воспользуемся терминологией А. Ф. Лосева)], героической поэзией к предосудительным формам поведения не относится. Кроме того, извинительное исключение могут составлять мелкие хитрости, невинные с точки зрения сугубо воинской этики: великий испанский герой Сид жульнически подсовывает бургосцам Рахилю и Иуде два сундука с песком под видом золота и под этот «залог» берёт у доверившихся его честному слову ростовщиков ссуду для содержания своего отряда («Изгнание Сида» 9. «Песнь о Сиде» М.-Л. 1959). Важно, что в затее героя нет корысти, а аудитория знает: хитрость вынужденная, и после успешного похода ссуда заимодавцам будет выплачена.
«Махабхарата» необычна не только в «распределении»
