есть ты, гад ублюдочный, в сердце и печеночку меня ручками да ножками своими поколачивал. Утекла тогда в вольный град Великий Новгород. Думала жизнь переписать, начать ее с листа нового. А оно вона как всегда получается! Догоняют тебя грехи старые. Гвоздями к стенке приколачивают да люто не по-детски измываются!
– Что ж ты, курва-мать, от меня правду-то скрывала? Все брехала, будто носила меня три годика. Все терпела-ждала из похода мого батюшку? – заметался в истерике Ебатий Евпатьевич. – Вот оно как оказывается: что отец мой не славный белый человек, воевода рода Каловратова, а узкоглазое колченогое уебище, что Тугариным-Змеем зовется!
Разозлился тогда он нешуточно. Расходился весь. Будучи под воздействием синдрома посталкогольного, в белой горячке да в легком наркотическом опьянении грех совершил непростительный. Порубал на куски свою матушку, а опосля сел и горько закручинился.
«Ебать-копать, – думает, – вот и дожился! Узнал, блеать, тайну своего бессмертия. Значит, мне самого Тугарина нужно выебать, чтобы русским Мак-Лаудом сделаться! Это задачка во всех смыслах былинного богатыря достойная!»
Как встал тогда в полный рост добрый молодец, как развернул плечи свои богатырские, как свистнул, как крикнул играючи:
– Все, пиздец! Войною иду на Тугарина, чтобы этого Змея косоокого в жопу выебать. Воздать подлецу отмщением за поруганную честь моей матушки!
Такая вот хуйня, ребята, получается! Русский человек завсегда во всех своих бедах и трагедиях внешние силы винит. Так ему как-то сподручнее: экстраполировать вектор ненависти во внешние среды и геополитические конструкции.
С той поры завязал Ебатий пить горькую. И наркотиками, стало быть, уж не балуется. Пошел в зал тренажерный гимнастический, где таскает гантели и штангушки. Овладел всеми необходимыми навыками в тайском боксе, карате, многобориях. Параллельно же изучил теорию концентрации сил, медитации.
Вот не год проходит, не три. Целых десять лет богатырь к походу готовился. За это время храм построил Ильи Муромца, украсил цветами могилу матушки, за три моря сходил в далекую Персию за пером жар-птицы особенным.
Поднял до несказанного уровня все тактико-технические свои характеристики, а главное – план мудрый да хитрый выдумал, позволяющий ему поиметь собственного батюшку.
Тем временем Тугарин-Змей знай в Золотой Орде славно царствовал. Открывал по всем землям захваченным новые улусища. Ярлыки раздавал на княжения тем, кто в ножки ему поклонится, да сапог навозом конским вымазанный облобызает.
Вот и Ебатий весною года 1272-го от Рождества Христова, в ту Орду поехавши, вынужден был пройти через подобное унижение.
– Так и так, – говорит, – есть земелька малолюдная при слиянии рек Москва да Неглинная. Отродясь народ там живет поковерканный, уро-финский, судьбою обиженный. Народилась у меня идеюшка накинуть на них ярмо княжеское. Покорить, поставить церковь малую, брать дань с купцов-перекупщиков, что челны свои тянут
