по коридорам дома. Белые носочки на ногах Юкии стали серыми уже через несколько шагов: пыль здесь лежала всюду. Сойку любила красивые вещи, но в равной степени ей нравились запустение и затхлость. Юкия не могла понять, как в ней сочетаются две настолько разные черты.
– Вот и ты, дорогая моя племянница, – раздалось прежде, чем Юкия успела переступить порог.
Комната, в которую она попала, была на удивление чистой. Здесь, в отличие от остального дома, по всей видимости, убирались совсем недавно. Обстановка комнаты не отличалась роскошью. На полу лежало несколько старых циновок, в углу неубранным лежал футон, застеленный грязноватым стёганым одеялом. Маленький стол для каллиграфии стоял подле него, а в другом углу красовался до нелепости неуместный здесь сундук, выполненный, должно быть, голландцами.
– Твоя новая комната готова, малышка Юкия, ты ведь уже стала слишком взрослой, чтобы прятаться от всех под крышей!
Девушка поспешно поклонилась Сойку. Она видела, что гость, ради которого затевался весь этот спектакль, внимательно смотрит на неё. Пусть госпожа выставляет её полоумной необразованной родственницей! Её это ничуть не задевало, если оставался шанс, что Катаси уйдёт из этого дома живым. Если нужно подыграть Сойку – она подыграет.
– Благодарю вас за хлопоты, – произнесла Юкия, не поднимая головы. И, замявшись на пару секунд, всё же добавила: – Тётушка!
– Ну надо же, о манерах вспомнила! Дорогой мой Катаси, твоё присутствие в доме влияет на мою племянницу как нельзя лучше.
Юкия выпрямилась, продолжая изучать комнату. Напротив двери стояла ширма, укрытая старой тряпкой.
– Подойди ближе и взгляни на работу нашего гостя, – сказала Сойку.
В тот же миг служанка потянула ветхий покров. Старая ткань послушно сползла на пол, открывая вид на ширму. Некогда простая затянутая шёлком рама теперь превратилась в нечто действительно прекрасное. Юкия смотрела на переплетающиеся ветви и стебли и не могла поверить глазам. Пусть она и знала уже о том, что некоторые работы художника обладают чудесными свойствами, реагировать спокойно у неё не получалось.
Бамбук, сосна и цветущая слива были точно живыми. Так же как и на эскизе, ветви и стебли едва заметно трепетали, тронутые несуществующим ветром. Юкия могла поклясться: розовые бутоны на узловатых сливовых ветках уже завтра начнут распускаться.
– Я хотел бы узнать, – сказал вдруг Катаси, – нравится ли вам моя работа?
Юкия посмотрела на него с недоумением. Разве могло нечто столь удивительное не понравиться?
Она хотела сказать это вслух, но, случайно встретившись с пытливым взглядом художника, внезапно смутилась. Боясь, что голос подведёт её, она только кивнула.
– Вот и славно, – сказала Сойку.
– На этом моя работа закончена, и я могу отправляться в путь, – внезапно сказал Катаси.
И Сойку, и Юкия, и безмолвная служанка
