обрывается, и вместо него появляются те самые коробки цвета хаки с калейдоскопами – как у театра – и вскарабкивающиеся на них люди. Это кажется лучше даже Женщины с дельфином. В такие моменты папа прибавляет звук, а мама выгоняет меня из комнаты.
Однажды утром коробки цвета хаки и лебеди исчезают. Вечером возвращаются Малыши. Бабушка с тихой яростью шаркает от комнаты до кухни. Это всё Лебедь! Паразит! Предатель… Увидев меня, она замолкает. А я хотела бы, чтобы она продолжала. Я хочу знать, о каком лебеде идёт речь и какую роль он сыграл в этом озере.
Зима. Вокруг комнаты бабушки с дедушкой идёт какая-то суета. Папа замеряет мебель и двери лентой для шитья. Мама перешёптывается с моей сестрой в коридоре. Если я приближаюсь, они замолкают. Когда они не перешёптываются, то сидят в комнате дедушки с бабушкой и запираются изнутри. Стеклянная дверь зашторена плотной коричневой тканью, той же, из которой сшиты покрывала для кресел. Шторы висят с внутренней стороны, и в их загораживающей функции – ни одного пробела. Я прикладываю ухо к стеклу, слышу какую-то возню: открываются и закрываются ящики, доносится скрип дверцы шкафа, шорох бумаги. И только к завтраку наконец все выходят. Первой появляется бабушка. Она ставит вариться кашу и, когда та готова, стучит по стенке кулаком – клич семейству.
Первое, что делает дедушка на кухне, – включает приёмник. Все едят манную кашу под его хруст: Союз, кризис, Союз, кризис, распад Союза, распад Союза. Распад Союза – это плохо или хорошо? Это всё Лебедь! – говорит бабушка. Приёмник хрустит дальше: распад, независимость, Россия, Россия, Россия. Дедушка качает головой. Качает и ест, не поднимая глаз от тарелки с кашей.
После завтрака все отправляются обратно в комнату. Раз так, этой ночью я подкараулю бабушку. Ночью бабушка не спит. Она садится на ящик с обувью или на стул в коридоре и ждёт. В темноте. Кого или чего она ждёт – неизвестно. Никто не велит ей немедленно ложиться спать. Если я, лёжа в своей кровати, слышу её хрипящее дыхание – значит, она на ящике с обувью. Если я ничего не слышу, значит она в коридоре. Чтобы к ней прийти, надо наощупь проползти мимо кровати родителей, обогнуть кровать сестры и, придерживая ручку, открыть дверь.
В тёмном коридоре я узнаю бабушкин белый силуэт. Длинная байковая рубашка, прижатая к спинке стула или зеркалу в прихожей. Левая рука, положенная на бедро с помощью правой. Босые ноги. Когда я включаю свет, она моргает, быстро мотает головой, как будто пытаясь стряхнуть с лица паутину. На затылке волосы её сбились и посередине образовалась канавка – косой пробор, который никогда не увидишь днём.
Если ещё ночь – она подаёт мне знак, чтобы я шла обратно спать. Если скоро рассвет – мы играем в домино. То, на котором животные вместо чёрных точек. Зимой бывает, что бабушка не может отличить ночь от рассвета, и тогда мы играем ночью. Под звуки спящего дома и доносящееся тиканье кухонных часов. Я высыпаю домино на пол, перемешиваю и раздаю. Бабушка кладёт их
