время мучительно долго тянется…», – писала она тогда на страницах личного дневника.
Вот и сейчас Илья сидел и грустил. Он понимал, что отношения подходят к концу, но продолжал надеяться на лучшее. Рядом сидел плюшевый пятнистый пёс. Парень надеялся этим псом растопить её сердце.
Окутанный ароматами уходящего лета, утомленного города, он смотрел на приближающуюся невысокую девушку.
Катя наблюдала за сутулой фигурой парня, всмотрелась в острое лицо с сурово сведенными бровями и грустно улыбнулась:
«Он же хороший, может полюбить получится? Я же к нему уже так привыкла. А может любовь и есть спокойная?! – устало подумала Катя. – Это мне нужен фейерверк, но такого не бывает».
– Привет, – грустно произнёс Илья. – А мы уже заждались, – и парень, вытянувшись во весь рост, наклонился и поцеловал в щеку, потому что нос и губы девушка спрятала в собачьей шерсти.
«Совесть мучила, поэтому я натянуто улыбнулась и опустила виноватые глаза», – вспоминала она эту встречу на страницах дневника.
Пара прогуливалась по душным городским улицам города П, дышащим выхлопными газами проезжающих машин. Молодые ели мороженое, плавились вместе с прохладной мякотью лакомства под солнцепеком. Мимо проходящие люди грустили и смотря под ноги шли по парковой площади, утопая в звуках плейлистов, с надеждой посматривали на прохожих в поиске знакомых лиц. Каждыми выходи́л с целью разнообразить досуг, но утопал в ощущениях одиночества и тоски.
К половине десятого девушка сослалась на усталость и предложила разойтись по домам. Она дождалась, когда спина Ильи скроется за дверью подъезда, чтобы постоять одиноко в гулкой тишине лестничной площадки, среди частично ободранных голубых стен и унылого серого предстоящего будущего.
«Прочь от меня… не хочу испытывать эту нахлынувшую волну с привкусом горечи и тоски», – она с силой оторвалась от стены, открыла входную дверь и шагнула в пахнущее пирожками и лекарствами нутро квартиры.
– О, Катенька, ты как раз вовремя, сериал уже начинается, – радостно сообщила бабушка Анфиса.
Дед Виктор раздраженно встал и пробурчал под нос:
– Ну, опять ничего из-за тебя неслышно, – потопал в другую комнату слушать скандальную передачу Андрея Малахова.
– Бабушка, извини, но у меня голова разболелась. Я лучше полежу, – изобразив на лице мучения, Катя отправилась в комнату.
Бабушка Анфиса спорить не стала, пообещала, что «потом всё расскажет».
Девушка зашла в прохладную спальню, увешанную иконами, заставленную массивной лакированной мебелью и села на мягкую кровать, раздраженно вытерла губы и посмотрела с ненавистью на отражение.
– Обманщица! – вынесла себе приговор и упала на подушку.
Слёзы текли по её щекам и исчезали в мягком брюхе пуховой подушки.
Успокоиться
