Надо было выполнить кучу формальностей. Прежде всего, получить пропуск. Промучившись неделю без всякого результата, озлобился. На рассвете, в туманную пятницу, предварительно на Киевском вокзале для храбрости выпив вина, я, по-наглому, прорвался в университет. Кончались деньги, да и на пасху должен был быть в Калуге, на родине матери.
Наглость – второе счастье, и вот уже стою перед настоящими профессорами. Настроение приподнятое.
4. Аббат Фариа
Была весна 1969 года, Пятница Светлой седмицы. Во время разговора явственно почувствовал атмосферу подземной камеры аббата Фариа. Ректор бегло просмотрел мои записки. По очереди просмотрели их учёные математики И. Р. Шафаревич, Н. В. Ефимов, Л. А. Скорняков, А. П. Мишина и Э. Б. Винберг. Проще говоря, вся кафедра высшей алгебры Московского университета пролистала утверждение о том, что Линейная алгебра, на базе Пространства-Времени и теории относительности Эйнштейна не что иное, как глобус, по которому современные математики собираются входить в узкий, невидимый на глобусе, фарватер движения Материи на уровне элементарных частиц. Я вводил понятие квантовой математики. Утверждал, что Материя это Материя плюс Антиматерия или Антиматерия плюс Материя.
Учёные, пожав плечами, удалились, я остался один на один с каким-то профессором. Чтобы максимально профессора заинтересовать, показал доказательство связи физических постоянных величин с трансцендентным числом «Пи» используя элементы высшей математики. Предложил уравнения, удовлетворяющие трансцендентным числам с дробными конечными вынужденными коэффициентами, или просто с вынужденными коэффициентами трансцендентных чисел. Предложил математической кафедре российского университета доказательство Великой теоремы Ферма, доказав, что она, в общем виде, не доказуема. Ферма пошутил, сказав, что знает доказательство. Ферма мог знать лишь частные случаи.
Вы математик? – спросил профессор, возвращая математические расчёты.
Безусловно, – с достоинством отвечал я.
Покажите ваши документы, – сказал профессор.
Видите ли, любезный товарищ профессор, – с удивлением отвечал твой покорный слуга, многомудрый читатель, – неужели, чтобы убедиться в том, что Лобачевский математик, неужели нужно спрашивать у него документы? Да возьмите любых пять страниц из любого его труда, и без всяких документов убедитесь, что имеете дело с математиком.
Во-первых, я не любезный, во-вторых, вы не Лобачевский, – сказал профессор, немного сбитый с толку моим алкогольным воодушевлением.
Ну, почём знать, почём знать, – отвечал я.
Лобачевский умер, – сказал профессор, как-то не очень уверенно.
Протестую! – горячо воскликнул я, Лобачевский бессмертен! И, вспомните, его открытие, опубликованное в 1830 году и не получившее признания современников! Уже после его смерти, на основе трудов Лобачевского совершился переворот в представлении о природе пространства! В своих трудах
