надеюсь, ты его уже вернула.
Утром привычки, вечером инстинкты. Где же чувства? Порой казалось, что нет их вовсе. Иногда мы делали друг другу больно, но что поделать – на то они и отношения, что всё надо делать искренне: и любить, и ненавидеть. У души кожа тонкая, зато тату выходило изящное. «Никогда не обижайся на женщину, это её прерогатива», – твердил я себе всякий раз, когда нужно было проявить характер, макнув его в негатив. На фото можно было увидеть флюорографию моего искривлённого позвоночника. Это и был характер.
– Скажешь мне что-нибудь приятное на ночь?
– Свет выключи.
– А ты выключи свой будильник, а то завтра в семь начнёт орать, я на автомате встану, сварю кофе, оденусь, выйду на улицу, а там воскресенье.
– Считай, отомстил. Это всё?
– Нет. Поцелуй меня.
– У меня губы не поворачиваются целоваться без любви. Поцелуи – моё слабое место. Я таю от них, как мороженое на жаре. Останется меня только развернуть и съесть.
– На ночь есть вредно.
– Встречаемся утром?
– Да, хорошо, – обнял я Шилу, и мы уснули.
Встречаемся вновь утром. Я просыпаюсь раньше. Тихо ускользаю из спальни, прихватив трусы и футболку. Сначала склоняюсь над умывальником, потом всё больше склоняюсь к тому, что люди произошли от кофе: только он способен сделать из меня утром человека. Кухня встаёт и делает мне навстречу несколько шагов, здоровается, обнимает теплом и предлагает остаться на завтрак. Хорошая женщина – кухня! Я любил её всем желудком. Не то чтобы мне всё время хотелось есть. Нет. Просто отношения эти зашли слишком далеко, а разорвать их не было никаких сил, да и не только у меня, у любого домашнего человека. Так я и жил, разрываясь между кухней и женой. Была, правда, ещё одна женщина, моя работа. Может и не женщина, так, любовница. Поэтому к ней Шила меня не ревновала, она считала, что у каждого уважающего себя мужчины должна быть такая любовница.
Снова, как в раме, в проёме с холста утра на меня смотрела Шила. Сейчас она напомнила нежную одинокую розу, которую надо было непременно напоить водой, чаем, а может, вином, чтобы любоваться ею весь оставшийся вечер или даже жизнь, всю оставшуюся жизнь. Впрочем, сейчас, когда я был влюблён, оба эти отрезка времени были равны:
– Не спится.
– Не спиться бы.
– Что делаешь?
– Кофе варю.
– Будешь пить его на ночь глядя?
– Не знаю, может, и не буду. Знаешь, как в любви, иногда важнее процесс, чем результат. Кстати, уже почти утро.
– Это на часах утро, а на улице темно, значит ночь.
– Хочешь, переночуем здесь? – подошёл я к Шиле, взял за подбородок и впился в губы. Другая моя рука обвила её талию и легла на бедро. – Откуда в тебе столько обаяния?
– Голодный?
– Всю ночь не ел.
– Значит, я была права, всё-таки ночь.
– Для настоящей любви мало одного обаяния, нужно как минимум два, и чтобы в унисон.
Мы
