ни одного рисунка, а Роберт ждал. Чай давным-давно остыл, Роберт изнывал от нетерпения и уже более не отвечал на всплески восторга дяди, а тот всё продолжал разглядывать и ахать.
– Генри, письма лежали в столе. Может быть, ты осмотришь стол? – не выдержал Роберт.
– Стол? Что стол? Это не так интересно, как росписи, – отмахнулся он и продолжал неторопливое исследование.
Уже пришел слуга за посудой и Роберт знаками, чтобы не отвлекать Генри, попросил его ещё раз подогреть чайник и принести вторично.
Слуга вернулся с горячим чайником, и только когда Генри осмотрел последнюю панель, он повернулся к племяннику с таким счастливым выражением лица, будто бесценные сокровища висели прямо здесь, на стенах кабинета.
– Ну что же, а теперь можно и чай попить, – потер руки Генри.
Чай пили молча и долго. Роберт всё ждал от Генри вопроса о письмах, но тот не проронил ни слова, лишь, как казалось Роберту, излишне громко прихлёбывал горячий ароматный напиток. Наконец, допив свой чай, Генри отодвинул чашку и спросил:
– И где же был тайник?
Роберт выдвинул второй ящик стола и с гордостью вынул узкую планку:
– Вот, посмотри!
Быстро взглянув, Генри произнёс, как показалось Роберту, без должного восхищения:
– Да, молодцы. Хорошая работа.
Следом он деловито достал из-за пазухи пакет, в котором лежали письма и крошечный ключик, аккуратно разложил всё это на столе, и вмиг сделавшись серьёзным, начал:
– Ну что же, перейдем к делу. Что касается писем, то три из них в историческом плане ничего интересного не представляют.
– Но,… как же так? – невольно выпалил Роберт. Он уже настроился на ценную находку, и дядино заявление его сильно обескуражило. – Ты же так долго не звонил, и я был уверен, что в письмах что-то есть!
Генри спокойно выдержал взгляд племянника, сделал паузу, и, улыбнувшись, ответил:
– Во-первых, я сказал почти, во-вторых, не представляют только три письма, но четвёртое очень занимательно. Письма, как ты уже понял, написаны на французском языке. Это переписка замужней женщины со своим любовником. Для нас интересно четвёртое письмо, вернее, даже не само письмо, а схема на его полях.
– Посмотри сюда, – указал он Роберту на изображение сбоку, где были небрежно нарисованы три лилии, а под ними написано:
Anna
Claude Leonardo da Vinci c’est notre peinture.
Catherine
Marguerite
N 8.18
– Ты видишь, мой мальчик, вот именно это самое невероятное. Ну, как тебе, а? – восхищённо сказал дядя.
Роберт изумлённо вглядывался в схему. Французский он не знал, с историей у него всегда были не лады, но он старательно делал вид, будто пытается разобраться… Хватило его лишь на пару минут, потом он умоляюще посмотрел на своего дядю:
– Генри,
