style="font-size:15px;"> Ставлю поднос на стеклянную тумбочку, беззвучно отхожу к двери. Все в теле при этом работает очень шумно, будто я превратилась в старый, ржавый дедушкин автомобиль.
– Тебе, наверное, будет неудобно пить самостоятельно? – спохватываюсь поздно.
И тема такая еще колючая. Я никто ему, чтобы помогать, но и просто так кинуть этого придурка совесть не позволяет.
– Спасибо за твою чуткость и заботу, но я справлюсь.
Майк поднимается и садится на кушетку. Здесь по-прежнему пахнет не то спиртом, не то противными лекарствами. Еще кофе. Но сильный запах настолько перебивается посторонними медицинскими примесями, что тошнота лишь усиливается, и я не имею представления, как в такой обстановке можно хотеть пить кофе.
– Как же?…
Злость берет.
– А вот так!
Наблюдаю, как Майк пытается взять маленькую чашечку. Пыхтит. Но скорее согласится снова залезть в горящий болид, нежели попросит меня о помощи.
– Я могу…
– Просто уйди, Жемчужина. Ты мешаешь мне сосредоточиться!
А я еще переживала за этого упрямого засранца!
– Cazzo! – слышу грубое ругательство. Марино протяжно выдыхает, но все же молчит.
За два шага преодолеваю расстояние между нами и беру чашку в руки. Горячая. А что испытывал Майк, когда кожа на его ладонях была облизана огнем?
– По-твоему, я маленький? Меня надо поить чертовым кофе? – раздраженно шепчет.
– Ты немаленький, Марино, ты…
«Придурок!» – кричат мои мысли.
– Ты просто пей. Говорят, кофе делает мужчин мягче.
– Это явно не про эспрессо было сказано.
Наши взгляды встречаются поверх чашки. Я вижу, как Майк делает глоток горького напитка, сама чувствую, какой тот горячий, и каждый рецептор на языке наполняется специфическим кофейным вкусом.
Кажется, проходит целая вечность, пока Майк допивает свои тридцать миллилитров. Убираю чашку от его губ и замечаю следы на верхней губе. Дергаюсь в попытке убрать их. Но Марино опережает и вытирает их рукавом своего лонга.
Как бы можно и уходить.
Этот дурак жив, почти здоров. Выпил кофе из моих рук и даже не сказал «спасибо». Все в его репертуаре.
Поднимаюсь с кушетки. В мышцах неприятное покалывание, доводящее до легкой судороги. Тело противится моему уходу, а разум кричит убегать.
Хочется поговорить откровенно. Редкий момент, когда Майк почти без издевок разговаривает, я вроде бы тоже не настроена воинственно.
– Кто победил? – спрашивает, уставившись на пустую чашку. Погадать можно. Там из жмыха точно сложено слово «я такой дурак».
– Вроде бы Эдер, – закатываю глаза, отвернувшись. Даже в такие моменты он думает об этих чертовых гонках.
– Ясно. Парень твой…
– Он…
Не мой парень, как бы. Ау!
– Он из твоей команды, Марино! Вы
