style="font-size:15px;"> – Как говорится, на нет и суда нет, пишите отказ.
Я решил не мешать медицине исполнять свой служебный долг и присел на лавочку в коридоре. В перевязочной чем-то шуршали и звякали, потом в коридор вышел субъект с рукой на перевязи и Николаич.
– О! Сережа, здравствуй, сто лет тебя не видел, случилось что?
– Почему же сразу случилось?
– Я слышал ты на пенсии, значит, заглянуть сюда можешь, только если что-то сломается в твоем хрупком теле.
– Не угадали, по пути зашел, вот, просили передать лично в руки, – и я отдал загадочно подписанный конверт.
– Что такое? А! Ну наконец-то сподобились, спасибо, давно жду. Заглянешь на минуточку или спешишь куда?
– Куда пенсионеру спешить?
– Тогда милости просим, свежий анекдотик расскажу, – Николаич подхватил меня под руку и повлек в дальний конец коридора.
Я подчинился нажиму и скоро оказался в ординаторской. С момента моего последнего визита тут мало что изменилось, разве что рыбок в аквариуме стало больше, да гитара из угла перекочевала за сейф, видимо и у них начальство борется за рациональное использование рабочего времени. Николаич тем временем уже извлек из сейфа бутылёк темного стекла с медицинской лейбой, парочку подозрительных то ли рюмок, то ли мензурок.
– Тут на днях «чудаки» одного привезли, – начал обещанный анекдот Николаич. Правда, в силу профессиональной деформации, анекдоты у него были сплошь из жизни паталогоанатомического отделения, и только «черные». Кстати, «чудаками» он называл санитаров из морга, так как они были вечно навеселе и постоянно чудачили. – На место Сережка ездил, я тут чинил. Он вернулся поздно и говорит мне: «Клиент несвежий, недельку в квартире полежал, но вроде бы ничего криминального». Ну, ничего криминального – я и сижу, спокойно истории заполняю. Но сиди – не сиди, надо идти резать. Прихожу, а он не то, чтоб несвежий, а совсем даже несвежий: гнилостный, смердит, течет… – на этом месте Николаич начал нарезать помидоры и меня замутило.
– Николаич! Я же теперь гражданский мирный человек! Может не к столу, а?
– Тоже верно, – легко согласился эскулап, он вообще за рюмочкой всегда был покладистым мужиком, – Все, забыли, налили, и давай за Свободу!
Я опрокинул пятьдесят граммов спирта в горло, пришалел слегка и подумал о сомнительном звучании тоста. Видимо, Николаич хотел сказать – за пенсионеров.
– Чем теперь занимаешься? – спросил Николаич, пережевывая помидорчик.
– Частным сыском, агентство организовал.
– Как Ниро Вульф? Не надоело за эти годы-то?
– Ну, вроде того, а насчет надоело, так тут совсем другое дело, начальства нет, справок, совещаний и прочей мути, самое время поработать себе в радость, а не для отчета.
– Да, это хорошо, а я вот все чиню и вскрываю, чиню и вскрываю. Народец, какой-то глупый
