которые оправдали бы советский запрет на распространение Библии. Вот Иисус пришел к Иоанну Крестителю, и тот его крестил, вот Иисус уединился в пустыне и выиграл единоборство с дьяволом. Вот он, наконец, стал проповедовать. И что же он первым делом сказал? То, что услышал от Иоанна Крестителя: «покайтесь, ибо приблизилось Царство Небесное». Здесь я потеряла терпение и остановилась.
У Иоанна Крестителя я эти слова проскочила, как скорый поезд промежуточный полустанок. Но то, что их повторил Иисус, меня задело. Ну, во-первых, сам факт, что он повторяет чужие слова, а не говорит свое. В мои 20 лет мне такое не нравилось уже по определению.
Ну, а во-вторых, сами эти слова. Уже одно это «покайтесь». Публичные покаяния у меня ассоциировались со сталинскими процессами конца 30-х годов, о которых я начиталась в самиздате. Ну, а «приблизилось Царство Небесное» я восприняла как обещание рая. Рай мне был не нужен.
В следующий раз я открыла Евангелие через 30 лет. Оказавшись перед новым витком жизни, я взялась снова прочитать Матфея – как минимум его. На то была уже другая причина: меня стали больше, чем прежде, интересовать свои корни. Типично для этой жизненной фазы.
Теперь я вижу, что интерес к своим корням, уходящим в глубину русской культуры, я чувствовала и в юности – как иначе объяснить мою увлеченность древнерусской словесностью? Но одно дело интерес, другое – потребность. А потребность у меня была совершенно в другом – в путешествиях. Обычных путешествиях по миру, с помощью поездов и самолетов, и путешествиях ума и души, с помощью книг и живого общения, как это чаще всего и бывает в таком возрасте. Окажись мое первое знакомство с Евангелием для меня значимым, я бы раньше открыла его во второй раз. Может быть, я открывала бы его потом еще и еще, чтобы найти в нем для себя внутреннюю опору или мудрые мысли в решающие моменты жизни, как, собственно, и должно в идеале складываться отношение с духовным источником собственной культуры. Но первое прочтение Евангелия оставило меня с чувствами разочарования и скуки. Я думала найти в нем большее.
А что я, собственно говоря, хотела там для себя найти? Этого я и сама не знала. Меня подвело к Библии любопытство. Она была тогда под запретом, а запретный плод, по идее, должен быть сладким. Но Евангелие от Матфея оказалось для меня на пробу не сладким, а кислым, и все получилось, как с кислым яблоком – соблазнился, надкусил и отбросил. Если бы у меня кроме любопытства была еще какая-то личная цель при первом чтении Евангелия, дело бы, скорее всего, кончилось как-то иначе. Так это и получилось во второй раз, когда я задалась целью понять свои «корни».
Чужие и свои слова
В Евангелии от Матфея о Царстве Небесном (у других евангелистов оно – Царство Божье, и я буду называть его дальше только так3) можно найти лишь притчи. Каждая из них дает увидеть это Царство иначе, добавляя к его характеристике какую-то новую особенность.
Считается, что Евангелие от Матфея было адресовано еврейским последователям Иисуса. Евреи избегали употребления слова «бог» и заменяли его символическими обозначениями, как например, «небеса». Так что, «Царство Небесное» – синоним «Царства Божьего».
