Онанию Феофилатовичу. С родственником дело сладить всегда легче!
Князь Александр Невский прочил игумена Далманта, на место новгородского архиепископа. Но решать должно вече, и там разгорелся спор. Новгородцы, выбирая архиепископа, сначала спорили до хрипоты, потом принялись драть друг друга за волосы. Наконец решили:
– Пусть Божья воля укажет, кого избрать архиепископом, – иными словами нужно кинуть жребий.
Написали две бумажки с именами Далмата и Арсения. Посадник Онанья Феофилатович запечатал их городской печатью и положил на престол собора Святой Софии. Слепой юродивый Фома Кутенеев должен взять бумажку с престола. Чьё имя вытянет божий человек, тот и станет архиепископом. Онанья Феофилатович был уверен в успехе своего предприятия, юродивый питался со стола посадника. Шепнул Онанья Феофилатович перед жеребьёвкой Фоме:
– Справа бумажку бери!
Фома взял левую бумажку и протянул посаднику. Дрожащими руками сорвал Онанья Феофилатович печати и прочитал:
– Далмант.
Новгородцы, собравшиеся в соборе Святой Софии, хором выдохнули:
– Знаменье Богово!
Люди осеняли себя крестным знаменем, а Онанья Феофилатович тем временем соображал:
«Кто же меня облапошил?!»
Любовь к смокве55вмешалась в дела духовные. Обожал Фома Кутенеев это лакомство, частенько его угощала им Василина Микитична, жена Алёши Немчинова. Сунула она Фоме горсть смокв, и шепнула:
– Как укажет тебе Онанья Феофилатович, какую бумажку тянуть, бери с противной стороны.
С той поры минуло девять месяцев, в мае приехал в Новгород митрополит Кирилл, провёл хиротонию и задержался в городе. Первая неделя июня в тот год выдалась холодной и дождливой. В княжеской горнице печь затопили. С зимы хворал князь Александр Ярославович, страдал от ломоты во всём теле. Молились в храмах новгородских за его здоровье, в конце мая ушла болезнь.
В княжеской горнице собрались боярин Михалко Степанич, митрополит Кирилл, новгородский архиепископ Далмант и Алёша Немчинов, сподвижник князя. Он привёл на совет своего друга владимирского баскака Якова. Князь расположился в кресле возле печи, его после болезни знобило. Обсуждали письмо Александру Невскому, присланное папой римским Иннокентием IV.
– Однако врать, горазд понтифик, – улыбнулся князь. Он кивнул: – Алёша, прочти то место в послании, где он говорит про моего отца.
Из всех присутствующих латынь знал лишь Алёша Немчинов. Он встал с лавки, развернул папскую грамоту.
– Отец будущего века, царь мира, вдохновитель благочестивых помыслов, Искупитель наш – Господь Иисус Христос – оросил благословением Своим дух блаженной памяти отца твоего, Ярослава, и, ниспослав ему, от переизбытка щедрости Своей, неоценимый дар познания Своего, в уединении предуготовил ему путь, коим он вернулся в ясли Господа, яко овца, долго блуждавшая в пустыне. Воистину,
Смоква – мармелад по вкусу похожий на пастилу.
