системе раскололась на куски. Она взорвалась по вине людей, таких же как вы, не забывших про свой желудок и угрожающих друг другу атомным бомбами. Желудок всегда ведёт к могиле. Это закон. Это ограничитель жизни. Ибо он не даёт развиваться высшему разуму. Он губит и тратит энергию мозга впустую.
Мы научились делать искусственные белки три миллиарда лет назад, и с той поры мы избавились и от смертей, и от болезней. Мы освоили космос и заселили другие планеты нашей и соседних галактик. Мы протянули друг к другу мосты из черных дыр, чтобы свободно, без корабля проникать туда и обратно. Причём даже без скафандров.
Защитой от всяческих неожиданностей нам служит вторая кожа, толщиной в два миллиметра, опять же полукристаллической структуры. Получают её тоже довольно просто. Живые клетки кожи каждого человека хранятся в специальных камерах, в особых питательных растворах, емкостью в небольшой баллон, где они размножаются по очень строгому лимиту. Потом этот баллон разбрызгивают по лицу, по всему туловищу и так до ступней ног. Клетки прилипают к поверхностному слою кожи, так как имеют родственную природу и живут за счет них. Зато надежно предохраняют от всех бед, от ожогов и жгучих морозов, от ушибов и порезов и даже от пуль, ибо они имеют прочность в 100 раз большую, чем обычная покровная ткань. Изрядная упругость помогает искусственной коже довольно успешно предотвращать любую травму, а если всё-таки получит повреждение, сумеет залатать брешь сразу, без промедления. Ведь эти клетки не зависят от организма. Они помнят свой культурный слой, на какой были запрограммированы и соблюдают его очень точно, когда восполняют его утерянную часть.
Защитный слой может служить человеку всю жизнь. На ребёнке он растёт вместе с ним, но можно и убрать его по желанию, а потом нанести снова, если появится стимул к дальним путешествиям. На всякий случай меня тоже снабдили одним флаконом, так как защитная кожа может помочь любому, даже генетически не родственным организмам. Ею как лейкопластырем можно заклеивать обширные раны, грозящие смертью. Через месяц она отпадет сама.
Сбоку, на наружном кармане рюкзака, наглухо застегнутом молнией, оттопыривалась квадратная, тоненькая, прозрачная, как стекло фляжка с распылителем на кнопке.
Отоми на минуту извлёк её, взболтал перед Димкиным ухом.
– Вот она!
Затем снова спрятал её туда же, где была, вместе с коробочкой.
– Вот и всё моё снаряжение. На остальное я должен рассчитывать сам. И я немедленно бы отправился на поиски отца, но… пожалуй, лучше всего надо поточнее узнать его местонахождение. Включи-ка радио. Может, передадут что-нибудь в новостях. Не может быть, чтобы никто не видел его падения.
Димка повернул ручку приёмника, нашёл волну, которая интересовала Отоми. Но в политических комментариях про нужное сообщение не упоминалось. Новости «Маяка» тоже не дали никакой информации. Отоми переключился на зарубежные передачи. Шипение и скрип в приёмнике усилились, едва различимые иностранные слова обрывались и глохли внутри
