престола Экнора во всей красе. На каждом балу брат разбивал не одно женское сердце своей холодностью и неприступностью. Элмер был человеком высоких моральных качеств и строго следовал своим принципам – слишком хорош для обычного экнорианца и скучен, на мой скромный взгляд.
– А что тебя не устраивает в моей одежде, Эл? – Я выгнул спину и потянулся, отчего свободная шнуровка на рубашке разошлась, оголяя торс еще больше.
Мне нравилось его раздражать. Пока он был вынужден соответствовать статусу кронпринца, я с удовольствием танцевал на глазах у брата с прекрасными леди, пил вино и развлекался. Матушка часто упрекала меня в бессердечности по отношению к Элу, но что тут можно сделать, если из нас двоих только я был рожден жертвой для Верховного Жнеца и только я вынужден навсегда покинуть Экнор, а Элмер будет править им? Благородный король, затмевающий своим светом великое солнце! Где справедливость? Мне ведь даже не нужна корона, только спокойная жизнь во дворце, вечера в приятной компании, скучные дни в библиотеке, праздники на площади, балы, где вино льется рекой. Но нет, мою судьбу предрешили еще до рождения. Дрянные лилии! В такой момент начинаешь верить в их символизм.
Элмер в два шага пересек разделяющее нас расстояние и, схватив концы шнурка, резко затянул их. Тонкая ткань жалобно затрещала.
– Демонстрируй свое тело в другом месте, но не на церемонии, пока ты еще второй принц Экнора. Я не хочу, чтобы мой брат и сегодня опозорился. Слуги принесут тебе подобающую одежду.
– Надеюсь, она будет черной, словно тьма, – буркнул я и получил оплеуху.
– Если ты думаешь, что нам всем безразлична твоя жизнь, то ошибаешься. Матушка не смыкает глаз которую ночь и плачет. Отец мрачнее грозового неба, а я… – Он прикрыл глаза на мгновение и глубоко вздохнул, успокаиваясь. – Мне тоже нелегко. Нейн, ты моя семья, хоть и бываешь несносным. Боюсь, я даже представить не могу, какие страшные мысли переполняют твою голову, но поверь, нам тоже тяжело отпускать тебя.
Он потрепал меня по волосам, прямо как в детстве, и ушел, покачав головой.
– Ну вот, наговорил всякого и оставил в одиночестве.
Слова брата смутили меня и пробудили тонкий голосок совести, которая упорно подавлялась все эти годы моим отвратительным самолюбием. Оно долго помогало мне продержаться, особенно после многократного повторения слова «никчемный», в стенах этого дворца.
Сразу стало неуютно, и я взял шнурки и специально их снова растянул, просто из вредности. По оголенной коже пробежали мурашки – не то от холода, не то от тревоги. Смотреть на преображающийся сад больше не хотелось, и взгляд устремился к хмурому небу.
– Точно будет дождь. Оплакивают ли небеса меня или я прогневал их, удостоившись лишь темных туч?
Теперь уже строки из другого стиха всплыли в голове. Слишком много трагичной поэзии для одного дня. За дверью закопошились, словно кто-то не мог определиться, стоит ли ему тревожить меня или лучше не трогать взбалмошного второго принца, готового
