меня зовут Нейн. Не стоит называть меня полным именем, оно оста…
– Не имеет значения.
Да что с ним не так? Если мое имя не имеет значения, зачем тогда он назвал свое? Раздражение и холод все больше брали верх над голосом разума, так и хотелось подойти и треснуть жнеца чем-нибудь тяжелым по голове. «Книгами, к примеру», – усмехнулся я про себя, ведь мастерство владения мечом обошло меня стороной.
– А что, по-вашему, имеет значение, господин Шеол?
Он опустил голову, чуть скрипнув шлемом, как будто задумался или подбирал ответ.
– Покинуть земли Экнориана до рассвета.
Какой же неразговорчивый жнец попался! Они всегда такие или мне сегодня повезло больше остальных? Язвительность помогала не утратить рассудок и не дрожать от ужаса.
– Ты знаешь, что бурчишь вслух?
Я удивленно прижал ладонь ко рту, но быстро понял, что надо мной нагло пошутили.
– У тебя очень говорящее лицо, принц Бреанейн.
Он еще и на «ты» ко мне обращается, великолепно! Совсем не важно, что чуть ранее я сам велел называть меня Нейн. Шеол этим правом не воспользовался, а значит, его можно было справедливо попрекнуть.
– А жнецов не учат уважению по отношению к особам королевской крови? – Я вздернул подбородок и ткнул пальцем в его сторону. – Я к вам обращаюсь в соответствии с этикетом, и вы в ответ могли бы проявить почтение и обращаться ко мне «ваше высочество», раз ранее так нагло пренебрегли возможностью называть меня по имени.
– Я вижу, тебе совсем не страшно, принц Бреанейн, – с нажимом на слове «тебе» произнес жнец.
Да что же это такое? Почему все свелось к склокам, будто у детей, которые делят любимую ложку или спорят, чей отец имеет больше влияния в королевстве?
Зато благодаря нашему обмену любезностями страх действительно ушел.
– Как и куда мы направляемся, господин Верховный Жнец Шеол? – Я упрямо решил подыграть ему в манере общения, но по-своему.
– В запредельные земли, принц Бреанейн. К остальным жнецам.
Он стянул перчатку и запустил руку под нагрудник, что-то там выискивая. На удивление, пальцы у него были тонкие и изящные, как у музыканта или художника. Сложно представить, что он мог держать ими тяжелое оружие, притом что они явно не соответствовали размерам его доспеха.
Шеол вытащил круглый предмет и, поднеся его к забралу, прошептал несколько слов. Язык был мне незнаком, но звучал красиво и даже мелодично, словно журчание ручья в знойный день. Воздух над обрывом заколебался и покрылся рябью. Шеол провел по нему ребром ладони, будто разрезая мечом, и, убрав в доспехи круглую штуку, протянул мне руку. Вопреки ожиданиям, его пальцы оказались теплыми, а кожа мягкой, без мозолей от меча. Он сильнее сжал мою ладонь и потянул за собой. Я хотел заголосить, что слишком жестоко убивать меня, сбросив с такой высоты в море, но падения за шагом не последовало. Тело увязло в странной жиже сродни болотной. Она обхватила меня со всех сторон и
