сладкими. Тяжелые войны, разгром под Аустерлицем. Вынужденный Тильзитский мир с Бонапартом. Нашествие «двунадесяти языков», горящий Смоленск, жертвы Бородино, сожженная Москва… Для Александра эти потрясения были и личными. Он помнил, как унаследовал трон, видел в бедствиях наказания от Господа. И для себя, и для России за страшный грех царя. Этот вывод подтверждала и его семейная жизнь, бездетность. Государь всей душой обратился к религии, к покаянию. Но… и на этом пути попал в ловушку. Рядом с ним очутился обер-прокурор Синода Александр Голицын, масон и гомосексуалист. Привлек оккультиста Кошелева. Они увлекли царя в туманный мистицизм, в совместные чтения и толкования Библии.
Голицын стал министром духовных дел и народного просвещения. Под его эгидой возникли мистическое общество «Новый Израиль», Библейское общество – занявшееся вроде бы благим делом, переводами Священного Писания с церковнославянского на русский язык. Но под флагом этого общества в Россию хлынули сектанты всех мастей. Голицын с Кошелевым через царя обеспечили им защиту, и ему самому подсунули «пророчицу» Криденер. В Петербурге открыто орудовали секты вплоть до скопцов. А священники, желавшие выслужиться, подстраивались к Голицыну и его окружению. Поборники ортодоксального Православия не осмеливались выступить против новшеств или попадали в опалу.
Между тем разгром Наполеона поднял престиж России на небывалую высоту, вся Европа славила русских освободителей. Окрылился и Александр, вознесенный в лидеры мировой политики. Заседал на международных конгрессах. Свой высочайший авторитет он решил использовать, чтобы обезопасить мир от будущих потрясений. Впервые в истории предложил создать систему общеевропейской безопасности, Священный союз, который и будет поддерживать мир и порядок. Заключил его с Австрией, Пруссией, присоединялись другие державы.
Авторитет победителя царь хотел использовать и внутри страны, все-таки осуществить прежние замыслы реформ. Возвратил из ссылки и снова возвысил Сперанского. Для отмены крепостного права Александр и его советники выбрали в качестве эксперимента три губернии Прибалтики: Эстлянскую, Лифляндскую и Курляндскую. Здешние дворяне были немцами. Им было проще ориентироваться на аналогичные реформы, проведенные по приказам Наполеона в Германии.
Вопрос обсудили губернские ландтаги (дворянские собрания, но в Прибалтике они сохранили и функции местного самоуправления) и просто скопировали германскую модель: в 1816–1819 гг. освободили крестьян лично, оставив всю землю помещикам – бывшие крепостные должны были арендовать ее. Теоретически могли и купить, если вдруг денег наберут. Но помещик больше не нес за них никакой ответственности, не должен был помогать при неурожаях, платить за них подати, перекладываемые на самих крестьян. Положение их отнюдь не улучшилось, а ухудшилось.
В российских губерниях царь в это же время начал другой эксперимент. В обстановке
