в его покои остались для жены закрытыми.
Ну а в январе 1725 г. на Водосвятии государь застудился, и болезнь свалила его совсем. Только тогда он допустил к себе Екатерину, вызвал Меншикова. С ними Петра связывали лучшие годы жизни – победы, свершения. Вот и цеплялся невольно за прошлое. От боли царь кричал, потом даже на это не стало сил. Екатерина не отходила от его постели, дежурили дочки. В ночь на 28 января, соборовавшись и причастившись Святых Таин, Петр отошел к Господу. Преемника он так и не назвал – в мучениях впал в забытье и в сознание не приходил [12].
А собравшиеся во дворце сановники, военные, духовенство уже спорили, кто займет трон. Родовая знать во главе с Голицыными и Долгоруковыми (их фамилию писали и иначе, Долгорукие) уверенно прочила внука, Петра. Прямой наследник! И ведь для них открывалась идеальная возможность захватить ребенка под свое влияние. «Худородные» выдвиженцы Петра доказывали, что венчанием жены на царство он уже выразил свою волю, Екатерина остается законной императрицей. Впрочем, решающими стали не юридические аспекты, а энергия и хватка «худородных».
Меншиков и его товарищи еще при живом царе договорились с гвардией. Она императора обожала, любила и его жену: Екатерина навещала воинов с мужем, запросто беседовала, опрокидывала с ними чарку. По сигналу Меншикова гвардейцы оцепили дворец, вломились в зал, наполненный вельможами. Гаркнули «виват!» Екатерине – и аристократам пришлось подхватить, кланяться той, кого в своем кругу величали «портомоей» (прачкой). Сенат и Синод мгновенно решили вопрос о наследовании.
Вскоре за царем умерла и младшая его дочка, 6-летняя Наташа. Хоронили их вместе. Но Россия продолжала жить по распоряжениям, отданным еще Петром. Единственным неприятным и неожиданным эксцессом при смене монарха стало дело архиепископа Феодосия (Яновского). Он понадеялся, что слабую женщину, только что потерявшую мужа и дочь, можно подмять под свое влияние, запугивая «Божьими карами». Повел себя откровенно вызывающе, оскорблял сенаторов и Меншикова. Но ошибся, Екатерина манипулировать собой не позволила. За Феодосия взялись серьезно, и открылись масштабное воровство, крупные подозрения в ереси и даже создание в Церкви тайного «ордена» – он заставлял подчиненных приносить особую присягу на верность лично себе [13]. В итоге отправился в заточение в Николо-Корельский монастырь, и эта история лишний раз подтвердила правоту Петра, упразднившего пост патриарха. Первым претендовал на него именно Феодосий.
А Екатерина по натуре была женщиной доброй. Ей хотелось заслужить любовь подданных, сделать для них что-то хорошее. Незадолго до смерти, в 1724 г., Петр ввел «подушную» подать на содержание армии и флота. Перепись населения насчитала 5 млн 800 тыс. «душ мужеска пола». На них, независимо от возраста и состояния здоровья, распределили суммы, необходимые на военные нужды. Получилось 74 копейки в год с крепостных, с государственных крестьян дополнительно 40 коп. (им не надо было
