мне нечего им предложить. Ты программист, так почему ты сам этим не займешься? А я бы тебе помогала.
Корабль Уэса налетел на мину. Пока на экране вспухал взрыв, он смотрел на Дилейни.
– Это же твой план, Дил. Ты придумывала его много лет. Ты не можешь вот просто так взять и отдать мне свою мечту, свои планы уничтожения.
– Но для тебя это проще! Ты бы попал туда, написал какой-нибудь… Как это у вас называется?
– Код.
– Правда? Просто код? Ладно. Ты бы написал какой-нибудь код и взорвал все изнутри.
– Нет такого кода, который взорвал бы все изнутри, – сказал Уэс, – и ты это знаешь. Потому что дело не в коде, не в программах и даже не в людях, которые там работают. Ты должна уничтожить “Вместе” способом, которого мы еще даже не представляем. Ты сможешь понять это, только когда окажешься там. – Взгляд Уэса опять стал отстраненным. – Черт, я есть хочу.
Они перекусили в безымянной лапшичной на Хейт, еще одном логове трогов. Сидя у барной стойки, они смотрели, как Стивер, хозяин заведения, протирает плиту под табличкой “МЫ ОБЯЗАНЫ СООБЩИТЬ КЛИЕНТАМ, ЧТО ЭТОТ ОБЪЕКТ НЕ ОСНАЩЕН КАМЕРАМИ ВИДЕОНАБЛЮДЕНИЯ. ПИТАЯСЬ ЗДЕСЬ, ВЫ ОСОЗНАЕТЕ ВСЕ РИСКИ”. Настоящее имя Стивера было Стивен Хан, но лет десять назад какой-то седовласый обитатель Хейт-Эшбери в потрепанном бархатном берете (очевидно, поклонник русской литературы) назвал его Стивой в честь Облонского, и имя прижилось. Сам Стива, когда-то получивший степень по русской литературе в Беркли, не возражал против этого прозвища, считая, что оно притупляет боль его растоптанных амбиций. Кажется, он до сих пор не мог поверить, что заправляет лапшичной своих родителей-китайцев. Свое отчаяние он изливал на плиту, которую надраивал что ни час, яростно накидываясь на каждое пятнышко.
– Стива, ты бы полегче, – сказал Уэс. – Сколько там прошло с твоей грыжи? Месяц?
Стива прожег Уэса взглядом.
– О черт. Об этом нельзя говорить, да?
Стивер облизал губы – он проделывал это, когда от злости не хватало слов.
– Прости, чувак, – сказал Уэс. – Господи Иисусе, ну что у меня за мозги. Это не… Я дурак. Но Дилейни все равно. Скажи, Дилейни, тебе же все равно, что у Стивера была грыжа? – Он повернулся к Дилейни, которая пыталась вспомнить, что такое грыжа. – Она, наверное, вообще не знает, что это за штука. Эй, Стивер, ты куда?
Стивер исчез в соседнем помещении.
– Ты прав, – сказала Дилейни, – ты не сможешь. Ты не умеешь хранить секреты. Просто никогда не помнишь, что это секрет.
Уэса, кажется, удовлетворила подобная оценка, поскольку она подразумевала, что не бывать ему шпионом.
– Сейчас мне кажется, что если бы я могла навсегда отменить смайлики, этого бы вполне хватило, – сказала Дилейни.
– Видела, что сегодня госсекретарь нафигачил? – спросил Уэс. – Под своим постом в честь годовщины гласности поставил танцующую радугу. В официальном государственном паблике. У нашего вида начисто отсутствует
