окружившее нас с девочками и скрывшее от загребущих ручек непонятных личностей. А дальше начался кошмар. Кто-то кричал, ругался и матерился. Потом послышался голос Ягини Костеяловны, которую Любава впустила в наш круг и тут же принялась жаловаться на бессовестных насильников, пожелавших надругаться над беззащитными девушками. То, что у половины девушек при этом были не совсем безобидные когти, дубинки и странные разноцветные сгустки в руках, жалобщицы в расчет не принимали.
Дальше нас убеждали, что эти самые личности вполне безобидны и всего лишь хотели растащить Ёжек по комнатам. Причин не верить родному куратору, которая нам теперь мамка-нянька, не было. Так что, погасив пламя, Любава прошагала до приглянувшегося парня и, картинно закатив глаза, упала в надежные объятия. Остальные последовали её примеру, и уже через несколько минут из стоячих остались я да Яга, взирающая на происходящее со смущением и какой-то обреченностью.
– А ты чего стоишь, красавица? Парня никак выбрать не можешь? – засмеялся Огнеслав.
– Не доверяю.
– Себе или парням?
– Не кому, а что! Клубнику, – прижимая подхваченную тарелку к груди, подозрительно огляделась я.
Мое заявление восприняли со смешками, а потом вереница из незнакомых ребят со слегка веселыми Ёжками на руках двинулась к общежитию. Ну что я могу сказать – вечеринка определено удалась!
– Э-э-э, – протяжный звук, наполненный невыносимой му́кой, донеся из соседней комнаты.
– Умертвия атакуют? – сонно отозвалась я, впрочем, не спеша открывать глаза.
Мне было хорошо, тепло, а главное – лениво. Голова после посиделок не болела, зато в теле чувствовалась непривычная усталость, свидетельствующая о чрезмерной нагрузке для организма. Чем эта самая нагрузка была вызвана, я помнила смутно, но судя по положительным эмоциям, чем-то веселым.
– Воды-ы-ы… – снова прохрипели из соседнего помещения, и раздался звук падающего тела.
То, что падало именно оно, я догадалась по последующим ругательствам. Пришлось сжалиться и, откинув теплое одеяло в сторону, пойти на помощь. По стеночке добравшись до кухни, я набрала воды в кружку, а потом отсчитала пять капель из флакона, оставленного на столе. Смутно помнилось, что это зелье должно было помочь взбодриться, но кто и при каких обстоятельствах его давал, ускользало от сонного мозга. Предварительно сделав глоток, поморщилась от кислого привкуса, но в голове однозначно прояснилось. Довольно вздохнув, я уже значительно бодрее прошагала по коридору и зашла к Верее. Несчастная дочь высших оборотней, тихонько стонавшая на полу, представляла собой очень печальное и помятое зрелище. Опустившись рядом, я осторожно приподняла девушку и всучила кружку, к которой тут же жадно припали. Секунд десять слышался только булькающий звук, а потом раздался стон облегчения.
– Яника, я тебя люблю!
– Лучше люби того, кто оставил флакончик, – усмехнулась я, помогая однокласснице подняться.
– И его тоже
