словах объяснил ему, что миссис Эшли в Англии, она привезла с собой вещи мистера Эмброза и, возможно, прибудет к нам с кратким визитом – не позже чем через неделю. Сиком слушал меня с важным видом, и его нижняя губа не выпячивалась вперед, что обычно случалось, когда перед ним стояла трудная задача.
– Да, сэр, – сказал он, – очень правильно, так и положено. Мы все будем рады приветствовать миссис Эшли.
Я взглянул на старика поверх трубки, удивленный его напыщенностью.
– Я думал, – заметил я, – что вы, как и я, не слишком-то жалуете женщин в доме. Когда я сообщил вам, что мистер Эмброз женился и что скоро здесь появится хозяйка, вы пели по-другому.
Казалось, мои слова потрясли Сикома. На этот раз его нижняя губа выпятилась вперед.
– Это не одно и то же, сэр, – сказал он. – С тех пор произошла трагедия. Бедная женщина овдовела. Мистер Эмброз желал бы, чтобы мы сделали для нее все возможное, тем более, – он осторожно кашлянул, – что она, похоже, не получила никакого наследства от покойного.
Что за черт, подумал я, откуда он знает?
– В имении все говорят об этом, сэр, – объяснил Сиком, – все оставлено вам, мистер Филип, и ничего вдове. Видите ли, это не совсем обычно. В каждой семье, большой или маленькой, всегда выделяют определенное содержание.
– Меня удивляет, Сиком, – сказал я, – что вы слушаете разные сплетни.
– Не сплетни, сэр, – с достоинством возразил Сиком. – То, что касается семейства Эшли, касается всех нас. О нас, слугах, не забыли.
Я представил себе Сикома в его комнате, комнате дворецкого, как ее всегда называли; к нему заходят поболтать и выпить пива Веллингтон, старый кучер, Тамлин, главный садовник и лесничий, – никто из молодых слуг, конечно, не допускается, – и они, поджав губы и покачивая головой, вновь и вновь обсуждают завещание – озадаченные, смущенные.
– Забывчивость здесь ни при чем, – отрывисто проговорил я. – Мистер Эмброз был за границей, не дома, и не имел возможности заняться делами. Он не собирался умирать там. Если бы он вернулся, все было бы иначе.
– Да, сэр, – сказал Сиком, – так мы и думали.
Ну ладно, пусть себе чешут языком о завещании. Но я вдруг с горечью подумал о том, как бы они стали относиться ко мне, если бы я не унаследовал имение. Почтительно? Терпимо? Или смотрели бы на меня как на молодого мистера Филипа, бедного родственника, который живет в комнате на задворках? Сколько людей, размышлял я, любили меня и служили мне ради меня самого?
– Пока все, Сиком, – сказал я. – Если миссис Эшли решит посетить нас, я сообщу вам. Вот только не знаю, какую комнату ей отвести.
– Но, мастер Филип, сэр, – сказал удивленный Сиком, – конечно, правильнее всего будет предоставить ей комнату мистера Эшли.
Я онемел от неожиданности и молча уставился на Сикома. Затем, из опасения выдать свои чувства, отвернулся.
– Нет, –
