же целует меня в нос на глазах у своей ординаторской совершенно не стесняясь проявления чувств, и говорит мне:
– Беги, а то опоздаешь.
Да. Точно!
Я же не люблю опаздывать. Это еще одно качество, которое своей критикой привил мне Ухтомский.
Бреду к себе, думая о том, как я теперь буду работать с Виктором в одном коллективе. Да это просто непостижимо!
Каждый шаг до своей ординаторской дается мне с трудом, но чем дальше, тем больше во мне растет решимость: кто сказал, что я должна уступать свое место какому-то выскочке? Я ведь честно училась и работала для того чтобы у меня наконец появилась репутация.
Это у Виктора что-то пошло не так, раз он лишился своего поста депутата и клиники. Последнее, что я про него помню, как это то, что Ухтомский устроился в Петербурге главврачом, а еще он счастливо женился и наверное нарожал детишек.
“Куда мне-то до него?” – почему-то рождается в голове.
Дочка профессора, мне такие перспективы прочили.
Распахиваю дверь и тут же сталкиваюсь с Сан Санычем.
– Опаздываешь, Лиз, – говорит мне заведующий.
– Знаю, – бурчу.
– Давай, переодевайся! Кофе тебе заварить?
– Не-а, – говорю я, сбрасывая уличную обувь. – Уже выпила по дороге.
– С Олежонком? – уточняет Саныч.
Олег – сын его очередного ученика. Сан Саныч видел парня с пеленок, поэтому и отзывается теперь о нем, как о ребенке. Меня это бесит, также как и намеки заведующего на женитьбу.
– Сама себе взяла.
Я ухожу в раздевалку и натягиваю хирургический костюм. В окна смотрит хмурое утро и я уверяю себя в том, что ничего особенного не произошло. Подумаешь, препод из прошлого? Однако если знать Ухтомского и его любовь к тому чтобы резать правду-матку, можно быть уверенной, что правда всплывет.
Выдыхаю и смотрю в потолок.
В прошлый раз мне было так стыдно, что я из родного города сбежала.
– Ты долго там? – в дверь стучит Сан Саныч.
Тогда я поднимаюсь и натягиваю хирургическую маску на подбородок.
– Нет, – выхожу к нему. – Давайте сюда ваш операционный план.
В операционных все как всегда. При мысли о том, что Ухтомский все еще в процессе “переезда” на новое рабочее место мне становится легче. В конце концов, та встреча в лифте ничего не значила, у меня вроде вышло неплохо спрятаться от прошлого. Все это значит, что впереди как минимум две недели в течение которых я сумею придумать тактику и разложить все по полочкам.
От этих мыслей в глубине души наконец устанавливается штиль.
Может, подыщу себе отделение, которое не контактирует с хирургической бригадой. Но как только я думаю об этом, внутри поднимается негодование. А почему это, собственно, я обязана бросать все то, чего добивалась собственными силами? И ради кого? Человека, который никогда в меня не верил? Который посчитал меня недалекой и избалованной?
У карандаша, которым я делаю пометки в карте, отлетает
